Мета-игра. Пробуждение - стр. 11
О том, что медсестры ставят капельницу или делают уколы, я догадывался только по изменяющемуся состоянию – навалившейся сонливости или расходящемуся жару в венах. Потому не знаю, что за аппаратуру использовал Юрий Андреевич, но благодаря ей он каким-то непонятным способом умудрялся со мной общаться.
Он начал задавать вопросы, на которые можно было ответить однозначным «да» или «нет», и вопросы эти были далеки от медицины. Они вообще были очень странными. К примеру, доктор описывал мне ситуацию:
– Представь, что у тебя есть близкий друг. Самый-самый близкий. Друг берет у тебя взаймы крупную сумму денег. Например, столько, сколько ты зарабатываешь за год. И не возвращает. Потом он попадает в беду – врачи находят у него тяжелую болезнь, и чтобы излечиться, нужно провести дорогостоящую операцию. Не зная, к кому еще обратиться, он просит помощи у тебя. В твоих силах ему помочь. Ты ему поможешь?
«Друг? – думал я. – Настоящих друзей у меня никогда не было, а будь такой, я бы за него поборолся. Ну не вернул деньги, и ладно, значит, не смог. Вернет, когда сможет. А сейчас главное, чтобы он вообще выздоровел!». Я думал об этом, а Юрий Андреевич подтверждал, что уловил ответ:
– Значит, поможешь, – говорил он. – Хорошо. Идем дальше. Представь, что ты – руководитель подразделения особого назначения. Террористы захватили школу…
Со временем мне полюбились заковыристые истории странного доктора, – они заставляли мозг усиленно работать, выстраивая сцены, продумывая персонажей, их мотивы и варианты развития событий. День ото дня задачки Юрия Андреевича становились все сложнее, а сделать в них однозначный выбор труднее и труднее.
Но странность была не только в этом. Юрий Андреевич появлялся в моей палате по ночам, это я мог сказать с уверенностью. Зрение отказывало, я перестал видеть даже силуэты, только световые пятна, но мог отличить день от ночи.
В таком положении я провел не меньше месяца. Кажется, за окном выпал снег. Меня возили в операционную, а очнувшись, я по тупой непроходящей боли в затылке догадался, что мне делали операцию. После нее все стало еще хуже, и если бы не визиты тети Полины и Сашка, я бы решил, что обо мне все забыли. Братишка рассказывал про школьный праздник и о новой игре, подаренной мамой, и снова просил, чтобы я проснулся, встал и поехал с ними домой – проходить игру вместе. Он иногда плакал, а иногда злился на меня. Но плакал все же чаще.
В одну из ночей я ощутил запах мандаринов, услышал шорох конфетных оберток, затем издалека донесся хлопок шампанского и звон фужеров.