Мертвые ненасытны - стр. 2

В доме Бардозоских был принят и третий молодой человек, имевший обыкновение вечно опаздывать, и эта привычка превратилась для него в подобие злого рока, ибо он опоздал также покорить сердце панны Анели и довольствовался тем, что непрерывно созерцал ее прекрасный облик, и стоило ей только пошевелиться, как он вскакивал и бросался за самыми разными предметами. И так уж повелось, что, хотя он воображал, будто угадывает ее желания, он вечно приносил скамеечку для ног, когда ей требовались ножницы, или доставлял по воздуху за загривок маленького спаниеля, когда она искала увлажнившимся от слез взором платок. Звали его Мауриций Конопка, он арендовал соседнее имение, где вел хозяйство при помощи выписанных сеялок, веялок, жаток и сенокосилок и вообще, к изумлению крестьян, точно следовал во всем предписаниям ученых агрономов. Он всегда являлся во фраке, белом жилете, лайковых перчатках, ажурных чулках и бальных туфлях. Поскольку сей молодой человек неизменно приходил, когда все были уже в сборе, и, более того, старался войти неслышно, подобно привидению, то обыкновенно его замечали, только когда он неожиданно оказывался посреди покоев, а так как он почитал неприличным предупреждать свое появление громким приветствием или покашливанием, все, завидев его, внезапно вздрагивали, за исключением старого героя, который лишь на мгновение вынимал изо рта трубку, что уже было немало.

Мауриций был необычайно хорошеньким юнцом, из тех, каковым оказывают предпочтение зрелые, опытные красавицы, но каковые едва ли представляют собою идеал юной девы, а посему ему выпала жестокая участь из вечера в вечер (а вечера в Галиции долгие) играть в тарок с господином Бардозоским и серьезным адъюнктом, в то время как мы беседовали с барышнями.

Жених Анели с самого начала расположил меня к себе. Он был превосходным рассказчиком, чем заслужил в глазах многих репутацию враля и бахвала, зато, как правило, единолично развлекал собравшихся, не изменяя при этом скромности, которая делает поляка столь приятным в дамском обществе. Мы близко сошлись, частенько бывали друг у друга и то и дело охотились вместе. Когда ввечеру мы возвращались к нему в имение, усталые и изголодавшиеся – ни дать ни взять семеро швабов, добывшие на охоте одного-единственного зайца, – служанка тотчас вносила самовар, а вышколенный слуга Валентий прибегал стаскивать с нас грязные сапоги. Тут уж, как я ни отказывался, меня, не внемля моим увещеваниям, непременно облачали в один из роскошных халатов Манведа, на ноги мне надевали его сафьяновые домашние туфли, хозяин собственноручно набивал для меня длинную трубку, и мне не оставалось ничего иного, как проводить ночь под его гостеприимным кровом.