Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки - стр. 12
Тем не менее она заботилась об Уэйне, который был довольно приятным и дружелюбным парнем.
– Я как сейчас вижу его большие плечи, с огромными почтовыми сумками, – рассказывала Мэрилин задумчиво, – обычно он носил в кармане конфеты, чтобы задобрить собак. Иногда он давал мне немного.
Но иногда он был просто страшным. Когда я становилась, по его мнению, слишком шумной, он спускал мои трусы и, прижимая к себе, стегал меня своим кожаным ремнем с огромной серебряной пряжкой. Я никогда не забуду эти ужасные удары и рубцы, которые оставались на моих голых ягодицах. Мне приходилось есть стоя по нескольку дней. У моей попы до сих пор повышенная чувствительность. Но тогда я любила Уэйна. Что я понимала? Я думала, что так поступают все отцы: наказывают своих детей, чтобы преподать им урок. Вы наверняка знаете ту старую историю: «Мне от этого больнее, чем тебе».
«Не удивительно, что она так извивается при ходьбе», – пришло мне в голову. – Странно, если подумать, что мир должен поблагодарить Уэйна Болендера за то, что он подарил нам самую сексуальную походку в истории кино».
Потом я подумала разгневанно: «Как он мог? У этого человека не было сердца?» Как, за какой-то воображаемый проступок, он мог терзать беспомощную маленькую сироту, о которой обязан был заботиться? Несмотря на то что прошло столько лет, следует расследовать это преступление и приговорить виновного к тюремному заключению. Кроме того, я не могла отделаться от мысли, что, возможно, маленькая Норма Джин уже тогда была соблазнительной, и Уэйн Болендер получал сексуальное удовольствие, избивая ее. Мне стало стыдно за такие мысли. Была она соблазнительной или нет, ничто не могло оправдать злоупотреблений Уэйна. Ему платили за опекунство над ней, и ничто не давало ему право плохо обращаться с девочкой.
Те пять долларов в неделю, которые им платила Глэдис, мать Мэрилин, позволили Болендерам избежать разорения, от которого пострадало большинство американцев во времена Великой депрессии. Я подозревала, что Норма Джин оставалась частью их семьи так долго, в значительной степени из-за дохода, который она приносила, а возможно, и для сексуального удовлетворения, которое ее приемный отец получал, избивая ребенка.
Если так, то это не вся история. Но возможно, несмотря на всю их суровость, Болендеры по-своему любили Норму Джин и хотели удочерить ее. Но редкие проявления материнской любви Глэдис не позволяли этого сделать, потому что ее неизменной мечтой была покупка дома, чтобы жить в нем с Нормой Джин.
– Ида Болендер считала меня красивой, – рассказывала Мэрилин, – она с удовольствием расчесывала мои волосы щеткой, шила мне нарядную одежду и наставляла на «путь истинный». Она стремилась воспитывать духовно, физически и эмоционально здорового ребенка, в указанном порядке, хотя я считаю, что в душе Ида считала самым важным первый пункт. Одним из самых больших разочарований в моей жизни был случай, когда я спросила, могу ли я называть ее «мамой», чтобы чувствовать себя как все обычные дети. Она не разрешила, настаивая на том, чтобы я обращалась к ней «тетя Ида». Она сказала, что не собирается нести ответственность за то, что научила кого-то лгать! Кроме того, она добавила, что Глэдис очень огорчится, если услышит, что я зову Иду «мамой».