Маски трёх эпох. Том 1. Проводники - стр. 11
– Это и есть создание Лорнов? – брезгливо поинтересовался карлик. – Я сейчас имел неудовольствие общаться с тем мужланом. Он совсем не может похвастаться знаниями своих создателей. А вы что скажете о…
Дальнейшие слова я не могла понять, чем его очень порадовала: он обожал быть единственным светилом науки.
Николас Прайп Гэотуэй был настолько уродлив, что уже не подпадал под понятия «красиво/отвратительно», и явно гордился этим, потому что создал себя сам. Казавшийся в своём высокомерии карикатурой на учёного, на самом деле он был в своё время неплохим специалистом, ну а заносчивость. Я несколько раз сталкивалась с подобными представителями науки, и далеко не всегда правило «чем больше крику, тем меньше толку» соответствовало действительности. Были среди моих знакомых и очень крупные специалисты в своих областях, точно так же доказывавшие всему миру, что их оппоненты – ничтожество. Правда, они не уродовали себя в угоду старым суевериям, а вот Прайп, перенёсший в детстве тяжёлую болезнь, отказался от коррекции внешности, при любой возможности добавляя себе черты полумифического «безобразного и неоценённого современниками великого гения». Впрочем, больше на его внешность влияло поверье, что карлики, носатые и лысые – сексуальные гиганты. Как ни странно, это поверье действовало на многих женщин в его окружении, так что на отсутствие внимания он никогда не жаловался. В отличие от недостатка уважения к его научному гению.
Через некоторое время мне представили десятки гостей, из которых я запомнила по имени хорошо, если половину, а знала из книги всего нескольких. Особо среди них выделялся красивый высокий мужчина с узким аристократическим лицом будто со старинной фотографии какого-нибудь английского лорда и мягким, добрым и одновременно растерянно-равнодушным взглядом серо-карих глаз. Одет он был в чёрный корсет на голый торс, чёрные облегающие лосины, ботфорты выше колен, дамские лайковые перчатки до плеч и галстук-бабочку, тоже чёрную, но в мелкий белый горошек. Это оказался славящийся своим добродушием, гостеприимством и патологическим отсутствием вкуса Эмиль Линдсей, видимо, выбравший для приёма одежду с фотографий нашего времени – такие красавцы у нас кое-где в моде.
В отдалении мелькал традиционно чёрный, но с золотистой (дань цветам хозяйки) отделкой в виде скелета костюм Брема Гордона Вертински – когда-то «иконы» течения готик-мортенизма, актёр в свите Камелии, выбравший себе вычурное имя в честь своих кумиров. Теперь же он был среди высшей аристократии и наслаждался всеми благами, не отказываясь от своего увлечения грустными паяцами и смертью. Рядом с ним маячила зелёно-синяя фигура того мужчины, который оказался здесь вместе со мной, но Брем, видно, не отпускал его от себя, точно так же, как Камелия – меня. Впрочем, через некоторое время её внимание ослабло, и меня закрутил хоровод гостей – людей, полулюдей, совсем не людей с виду, да и люди часто были в масках.