Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е. Антология - стр. 25

Тумин встал и подошел ближе.

– Кроме шуток, Нина Георгиевна. У меня к вам серьезная просьба. Я человек грубый, пролетарий. Ничего не знаю, ничего не видел. У вас тут культура, искусство, театры. Введите меня в курс всех этих прелестей. Займитесь культурно-просветительной работой.

Велярская хохотала до слез.

– А вы можете арапа заправить! Пустяки – пролетарий! Если бы такие были все пролетарии, от коммунизма давно бы ничего не осталось.

– Ошибаетесь, Нина Георгиевна. Жестоко ошибаетесь. Я пролетарий, коммунист. По убеждениям, по образу жизни, по работе я самый настоящий коммунист. Вы думаете, если я хорошо одет, брит и причесан, я уже не могу быть пролетарием. Ужаснейший предрассудок! Пролетарий обязательно должен быть шикарен, потому что он теперь завоеватель мира, а вовсе не нищий, которому, как говорится, «кроме цепей терять нечего».

– А вы в партии?

– Это не важно. Допустим, что я в партии не состою. Разве я от этого перестаю быть коммунистом?

– Я с вами не спорю.

– Для партии требуются не просто коммунисты, а партийные работники. Дисциплинированные. Один в один. Без всякой отсебятины, как в армии. А я был бы белой вороной. Это плохо. Теперь я белая ворона среди беспартийных, и это хорошо.

Он вдруг осекся.

– Впрочем, извиняюсь. Вам это, должно быть, совершенно неинтересно.

– Напротив. Очень интересно. Я только не пойму: как это коммунист может быть не нужен коммунистической партии?

– Почему не нужен? Очень нужен. Но не как член партии. Не все же коммунисты делают партийную работу. Больше. Можно быть прекрасным партийным работником и очень плохим коммунистом.

Велярская села на кушетку и откинулась на подушки.

– Ну, вы мне совсем заталмудили голову. Я уж ничего не понимаю.

Тумин подбежал и поцеловал обе ручки.

– Простите. Не буду больше. Я вам, должно быть, здорово надоел. Я пойду.

– Нет, нет. Сидите. Мне с вами очень приятно.

– Нет, я отправлюсь. Если вам не скучно, пойдемте завтра куда-нибудь по вашему выбору. Начните свою культурно-просветительную работу.

– Хорошо. Пойдемте.

– Позволите за вами зайти?

– Да, пожалуйста.

Тумин ушел.

Велярская подошла к зеркалу. Попудрилась. Потом кликнула горничную.

– Позвоните портнихе, чтобы прислала платье непременно завтра к 6 часам; никак не позже.

Велярский накинулся на Стрепетова.

– Послушайте, голубчик. Так же нельзя! Нина Георгиевна рвет и мечет.

– Да уверяю вас, я ничего такого не сказал. Чего она рассердилась, не понимаю.

– Как не понимаете? Вы предлагаете ей дать Сандарову взятку натурой. Это же скандал.

– Ничего подобного. Дамские штучки. Просто-напросто попросил пойти со мной к Сандарову, потому что она ему нравится и он будет поэтому покладистей.