Малюта. Часть 1 - стр. 14
– Нет, – сказал Григорий Лукьянович, – от государя никуда не спрятаться, вот я и не стану. Помоги мне сесть – негоже в постели лежать, раз гости пожаловали. Слышишь, уже в дверь стучат? Молю тя, открой им дверь, не томи!
– Родненький, на кого же ты нас оставишь? Как мы жить-то станем? Давай уедем из Москвы, найдём себе место – Россия большая, везде люди живут.
Григорий с трудом сел на постель и, прокашлявшись, проговорил:
– Ну чего, Мария Михайловна, иди дверь открой. Пусть входят.
В дом вошли трое молодцев. Увидев Григория с распухшим лицом, сидящего на постели, они усмехнулись.
– Что-то долго вы дверь отпирали. Мы уж подумали, что в подпол прячетесь. Хотели, небось, схорониться там, – сказал один из государевых людей, подходя к Скуратову, – было такое?
– Нет, – твёрдо ответил Григорий, – ты меня пугать хочешь? Не получится – пуганый я уже.
– Ну, раз пуганый, то и впрямь смысла нет. Чего сидишь, как девка на смотринах? Вставай, напяливай сапожки, да к государю пойдём.
Мария принесла супругу сапоги, и тот с большим трудом принялся их натягивать, пока супруга поспешно собирала что-то в мешок.
– Да чего ты хлопочешь, глупая баба? – лениво проговорил незваный гость. – Лучше бы дров вон в печку подбросила, холодно тут у вас. Топить нужно получше – я вон с мороза, а согреться не могу. Вот куда ты ему мешок собираешь? Думаешь, что уже всё – под замок посадят?
Григорий встал с постели и, стараясь уверенно стоять на ногах, попробовал изобразить на лице улыбку.
– Ну чего, минуту дадите с семьёй проститься? Вы тут без меня не скучайте, – обратился Скуратов к родным, – я ненадолго. А уж коли судьба у меня грустная, то молю тя, Мария Михайловна, ты к сестре двоюродной своей езжай. Собакины – люди достойные. Даст Господь, не пропадёшь.
Григорий обнял жену и потрепал по голове каждую из дочек. Стиснув зубы, чтобы не завыть, он поплёлся за людьми государевыми.
– Да не печалься ты, недалеко идти. Вон у самого двора твоего сани – не пешком шагать. Может быть, ещё и воротишься.
– Может быть. Молю тя, дай хоть минутку постоять да на дом поглядеть. Меня с порога вся семья моя провожает. Позволь проститься!
Скуратов повернулся и принялся махать рукой выбежавшим на порог дочкам и жене.
– Печь протопите, а то ведь и впрямь холодно, – закашлявшись, крикнул Григорий, – а я, дай Господь, к вечеру ворочусь.
Четвёрка лошадей, запряжённая в сани, галопом понеслась в сторону Кремля. Григорий подумал, что он должен сейчас, наверное, бояться, а ему как-то всё было безразлично. Видно, за то, что он у всадника того пистоль из рук вырвал да медведя воспитанного убил, срубят ему голову. То-то скоморох потом кричал, что этот медведь самому царю люб.