Малюта. Часть 1 - стр. 12
– Уже и скоморохи о предателе Курбском говорят! Вот ему, предателю, небось, досадно, что вся Русь над ним потешается. Наверно, прославляют его службу королю Жигимонтке! Будет знать, Иуда! Зря князья Ростовские пытаются гнать народ – лишь злобу людскую стяжают.
Князь Афанасий Вяземский улыбнулся. Он-то прекрасно понимал, что не просто так весельники бесчестят Курбского и протопопа Сильвестра, а за серебро, которое сам государь и поручил им давать.
– Царь-батюшка, так не просто ведь погнали – из пистоля стреляли. Медведя Потапа Тополыгина сгубили.
– Как? – возмутился царь. – Вот ведь дьяволы – всё у меня хотят отнять. Супругу мою любимую Анастасию из зависти извели, воюют с врагами моими так, что совестно должно быть. Стонет народ мой православный, а они от этого только мошну свою набивают. А теперь ещё и любимого моего потешника пристрелили. Вот я заведу своего Тополыгина, будет он поистине грозным! Найди мне, Афоня, медвежонка, а тот, кто Тополыгина убил, пусть жизнью своей заплатит. Срублю ему голову, пожалуй.
– Так тут такая потеха, царь-батюшка. Пристрелил его помощник заплечных дел мастера, какой-то Скуратов-Бельский. Имя, прости, запамятовал. В общем, он не с князьями Ростовскими был, а смотрел, как скоморохи потешали народ. Князья на них напали и кнутами погнали: князья Ростовские ведь в родстве с Курбскими. Тополыгин, твой любимец, испугался и стал на людей бросаться. Вот этот вот Скуратов вырвал у одного из князей Ростовских пистоль и пристрелил зверюгу, а они его так отмордовали, что тот уже третий день с постели не поднимается.
Царь Иван Васильевич тяжело вздохнул и потушил в себе гнев. Сначала ему хотелось снять живьём кожу с того, кто пристрелил его любимого медведя, но сейчас ему почему-то захотелось проявить милость к человеку, который не побоялся пойти против князя.
– Говоришь, у князя пистоль вырвал? – усмехнувшись, спросил царь Иван. – Смелый этот Скуратов. Чей он холоп?
– Не холоп он, царь-батюшка, а дворянин, только бедный. Да и земли у него нет. Чай, не старший сын, а так… Пятый или шестой.
– Приведи ко мне этого Скуратова. Потолковать с ним хочу, Афоня. Не надо ему голову рубить. Вот кабы весь наш народ был таким же храбрым, как этот Скуратов, то, быть может, всё иначе было бы. А то как получается? Здесь, в Москве, за меня стоят люди, а по Руси как были князья полновластными хозяевами, так ими и остались, только головы свои преклонили. А ведь, Афоня, они спят и видят, как бы обратно всё по кусочкам растащить. Отец мой, дед Иван Великий, прадед, – все по крупицам Русь собирали, по сёлам, по деревенькам, а эти сейчас опять хотят на куски её разорвать. Всё-то им не мило. А дурни их слушают. Да что слушают – головы и животы свои пустые класть готовы. Бегут в Литву, к изменникам и ворам.