Мадам Мидас - стр. 41
Китти собиралась ответить, но тут появилась Мадам Мидас, и Китти с ликующим криком порхнула к ней.
– Ой, Китти, – ужасно довольная, сказала миссис Вилльерс. – Я так рада тебя видеть, дорогая! Но держись в сторонке, или я перепачкаю твое платье.
– Да, еще как перепачкаешь, – сказала Китти, отступая на безопасное расстояние. – Долго же тебя не было!
– В самом деле? – спросила Мадам Мидас, снимая свой горняцкий наряд. – Надеюсь, мистер Ванделуп был мне хорошей заменой.
– Мадам, – весело ответил Гастон, помогая миссис Вилльерс сбросить грязное одеяние, – мы разговаривали об урожае и о погоде.
– Неужто? – отозвалась та, увидев румянец на щеках Китти и никоим образом не одобрив его. – Наверное, это было очень интересно.
– Очень! – согласился Гастон, возвращаясь за свой стол.
– Пойдем, Китти, – сказала Мадам Мидас, бросив на своего клерка пристальный взгляд и взяв девушку за руку. – Пойдем в дом и посмотрим, сможем ли мы найти персики.
– Надеюсь, мы найдем большие! – по-детски плотоядно облизнувшись, отозвалась Китти и танцующей походкой зашагала рядом с миссис Вилльерс.
«Искушение выросло на моем пути в очень привлекательной форме, – сказал себе Ванделуп, вернувшись к безрадостным колонкам цифр, – и, боюсь, я не смогу ему воспротивиться».
Когда Гастон вернулся домой к чаю, он нашел там Китти, как всегда веселую и полную жизни, несмотря на длинный жаркий день и на то, с какой беспокойной энергией она носилась тут и там. Даже Мадам Мидас чувствовала себя усталой и вымотанной дневной жарой и спокойно сидела у окна, но Китти с ясными глазами неустанно следовала за Селиной по всему дому, притворяясь, будто помогает ей, – каковую кару мудрая старая дева сносила с терпеливым смирением.
После чая было слишком жарко, чтобы зажигать лампу, и даже мисс Спроттс позволила огню в очаге погаснуть. Все окна и двери были открыты, чтобы впустить в дом прохладный вечерний ветер.
Ванделуп сидел на веранде с Макинтошем, курил сигареты и слушал, как Мадам Мидас играет «Песню венецианского гондольера» Мендельсона – сказочную мелодию, полную покачивания красивых лодок и ритмических движений волн. Потом, чтобы доставить удовольствие старому Арчи, она сыграла «Доброе старое время»[15] – чувствительный нежный напев, один из самых душераздирающих и волнующих в мире. Печальная мелодия плыла по комнате, и Арчи подался вперед со склоненной головой, вернувшись мыслями в поросшие вереском шотландские холмы.
А что теперь играет Мадам Мидас, что это – пронизанное скорбью, с печальным рефреном? Ах да, это же «Прощание с Локабером»