«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века) - стр. 35

Однако принципиальным отличием России от большинства европейских государств было наличие многочисленных подданных, исповедовавших различные религии. В такой ситуации император являлся главой государственной церкви (православной). Что касается других религий, то отношение к ним определялось тем, насколько государь видел их полезными для интересов государства[141]. Это был своего рода религиозный прагматизм.

По мнению советского и немецкого исламоведа Марка Батунского, вероисповедная политика имперских властей по отношению к мусульманам может быть обозначена как «…комбинация безусловно-секулярного политического прагматизма с идеалом тотальной христианизации и русификации мусульманских подданных империи, – такова идущая еще с допетровских времен установка, с большими или меньшими вариациями воспринятая последующим, XIX столетием»[142].

Согласно Духовному регламенту, институт патриархата, существовавший в России с 1589 г., был упразднен. Для управления делами Православной российской церкви был учрежден новый орган – Духовная коллегия. Вскоре он был переименован в Святейший Правительствующий Синод[143]. В ведении Синода находились не только общецерковные вопросы, но и внешние связи, прерогатива осуществления которых раньше принадлежала патриарху[144]. Фактическим главой церкви стал император, которого представлял в Синоде обер-прокурор[145]. Первоначально эта должность была номинальной, но в XIX в. обер-прокурор Синода стал одним из самых влиятельных чиновников империи.

Таким образом, в результате реформ Петра I Православная российская церковь стала полностью подчиняться государству и была интегрирована в систему государственных бюрократических институтов. Как отмечал православный богослов и историк Александр Шмеман: «Через учреждение Синода Церковь становится одним из государственных департаментов»[146].

Синодальный период в истории Русской православной церкви неоднозначно воспринимается церковными историками: с одной стороны, эта была эпоха зависимости церкви от государства, с другой – альянс со светской властью помог церкви укрепиться и занять лидирующее положение в обществе[147]. Схожие характеристики можно встретить и в тех оценках, которые дают институту муфтията исследователи и мусульманские религиозные деятели. С одной стороны, Духовное собрание было зависимым от государства учреждением, с другой – оно приобрело в XIX – начале XX в. такое влияние на мусульман во всероссийском масштабе, которого не имели даже самые авторитетные религиозные деятели в XVI–XVIII столетиях.