Любовный бред (сборник) - стр. 30
…Заведующая отделением больницы имени купца Алексеева, известной как «Кащенко», Фаина Яковлевна Фикс усталая, но довольная возвращалась с дежурства. Прекрасный больничный парк сверкал под свежим снегом, Фаина Яковлевна получила штуку баксов за госпитализацию симпатичного мальчонки, косящего от армии, и с завтрашнего дня уходила в отпуск – из зимы в лето.
На лавочке возле корпуса сидел старик. Для прогулки больных было слишком рано – только что кончился обход. Для посетителя – тем более. Бдительная Фаина Яковлевна, важно семеня, подошла и прямо спросила: «Вам что здесь, товарищ?».
Старик в какой-то тлетворной беретке и не по годам залихватском клетчатом пальтеце поднял голову. Фаина Яковлевна, обладавшая феноменальной зрительной памятью, ахнула.
– Леонид Ефимыч! Откуда… Зачем вы здесь? В такое время?
– Самое время, Фаина Яковлевна, – дернул щекой адвокат, когда-то вытащивший еще молодого и неопытного доктора из скверной истории с взятками. – Я очень, очень болен… Фаина, сжалься надо мною!
Левинсон закрыл лицо руками в женских шерстяных перчатках и разрыдался.
Летом и зимой Леонида Ефимовича отпускают домой. Тихо и терпеливо он отсиживается на своей половине дачи, пережидая ремиссию. Квартира и вторая половина дома после развода остались у жены с дочкой. Иногда к нему пускают внука. Они играют в шахматы, дед все чаще проигрывает. «Да ну, – смеется чудо-ребенок, – с тобой неинтег’есно!» Плошка сгинула, как ночной кошмар. Примерно в августе она начинает являться ему во снах в виде огромного крокодила, старается перекусить несчастного пополам. Старик кричит и просыпается. Это первый сигнал подступающего обострения. В начале сентября зять отвозит его в клинику. Фаина ушла на пенсию, но Леонида Ефимовича в отделении уже знают и любят. Повторно он ложится в марте – до июня. Денег с мажора не берут.
Римские каникулы
Просто удивительно, как у Женьки, такой великолепной красотки, родился этот уродик. Вылитый утенок Дональд. Женькино очарование в Ульяне отразилось, как в кривом зеркале: аккуратно вздернутый носик – невероятной курносостью; полные, луком изогнутые губы – резиновой губошлепостью; ямочка на круглом подбородке – глубокой вмятиной. Ну и глаза, знаменитые чуть раскосые Женькины очи вылезли у лупоглазой девочки где-то на перифериях лица, ближе к ушам.
Впрочем, пока Уля была маленькой, она вызывала всеобщий восторг. Во-первых, рукастая Женька наряжала дочку, как куклу. И во-вторых, ее утячья голова клубилась столь неукротимыми золотыми кудрями, что каждый встречный и поперечный только и восклицал: ой, какая прелесть!