Любовный бред (сборник) - стр. 22
…Напиваясь, Вадик зверел. В трезвом виде просто ни с кем не разговаривал, жену иначе как «Ирод» не называл. А пьяный… На бедной Ирочке уже живого места не было. Здоровый Камиль еще мог справиться с горемыкой. Но не дай бог его поблизости не оказывалось: дело дошло до того, что одичавший Вадюша в щепу изрубил коллекционной шашкой дверь в ванную, где прятались мать с женой, и попер на баб, чисто Чапай. В лучших национальных традициях: соседи, милиция, квартира в клочья, битое стекло хрустит под ногами… Ира с черепно-мозговой травмой в больнице, Люся с Камилем кантуются у Алсу, пережидают очередной запой. Туда и прилетела весть о пожаре.
Из психушки Вадик вернулся в состоянии законченного овоща. Ира сгинула. Люся, изможденная старуха в свои пятьдесят два, изводила Камиля истериками. Отремонтированное после пожара многострадальное жилье тихо загнивало и погружалось в сугробы хлама, как бывает, когда из дома уходит надежда.
– Деточка, – говорил Камиль, когда Люся, отрыдав, оглушенная транквилизаторами, затихала в его объятиях. – Надо отдохнуть. В Гурзуфе у брата домик, окна в парк, рядом море, дельфины прямо к берегу подплывают…
– Да как же я его оставлю… – вновь начинала плакать Людмила, поскольку мать боролась в ней с женщиной и побеждала, отягощенная к тому же виной перед собственной матерью, которая вдруг стала являться к Люсе во сне с пугающей частотой – молодая, с длинной рыжей косой и вся в дерьме.
В конце концов, Камиль сдался и уехал в свой Гурзуф один. Звонил беспрерывно и даже прислал билет на фирменный поезд «Бахчисарай». Целую ночь проплакала Люся, щекой на глянцевой плацкарте: купе, нижнее место.
Единственная вещь, вернее, стихия, которая пробуждала Вадима от его тупого полусна, была вода. При слове «мыться» он впадал в беспокойство и даже ярость, плакал и отбивался. Из поджарого жеребца с ногами циркулем за год под действием препаратов бедный Вадик превратился в бесполую вздутую квашню. Квашня главным образом дремала; пробуждаясь же, требовала корма и монотонно материлась. «Пусть бы он умер» – эта страшная идея, можно сказать, овладела Людмилой Петровной и готова была стать материальной силой – при поддержке хоть одного какого-нибудь человека.
Вася Ширяев, придурок средних лет, отдыхал на задах своего овощного, где его из жалости держали грузчиком. С утра он перетаскал полтонны картошки и имел все основания выпить. С закуской было сложнее. На водку у Васи хватало всегда, закуску же он покупал обычно с аванса, а аванс был как раз позавчера. Так что Вася уже сутки не жрал и вид имел бледный, хотя и закамуфлированный грязью. И вот аккурат после первого стакана к нему, можно сказать, слетел ангел. Баба не так чтобы старая, но как бы пожеванная. Культурная, одним словом, гражданка в темных очках. Осторожно обходя тухлые лужи и кучи гниющего неликвида, баба приблизилась и давай рассматривать Васю поверх очков.