Любовь на спор - стр. 28
– Как скажешь, – говорит он неожиданно зло, рукой лезет между ног и касается пальцами мокрых складок.
Именно там.
Именно так. Именно сладко.
Словно знает.
Неужели между близнецами настолько сильная связь?
Кирилл знает, как нужно делать, и я теряюсь, когда пара пальцев уже внутри, уже собирают густые соки, уже размазывают по ноющему соску. Обводят. Тянут… Господи… Как же не умереть-то?
– Попроси меня остановиться, – хрипит он снова, требует, но я уже не могу. Не хочу.
Не сегодня.
Завтра.
Я буду винить себя завтра.
Извиняться, убегать, корить себя.
Но сегодня я хочу снова гипноза, в который меня вводил Марк. И пусть потом будет больно. Пусть я снова умру.
Но я бы все повторила. Каждое слово. Каждое касание.
Женщины вообще мазохистки.
Какой мужик после удара по яйца пойдем за ним снова? А женщина, получая ошеломительную боль во время родов, возвращается.
И я сегодня возвращаюсь, пропитываюсь горячим дыханием, поцелуями-укусами, болью, что пронзает, когда Марк… То есть Кирилл начинает растягивать нутро умелыми пальцами другой руки…Для себя. Для каменной плоти, что пронзит насквозь мои чувства.
– Попроси…
– Прошу… Возьми меня, – сдаюсь окончательно и сама глажу влажную спину, прокаченные мышцы талии, потом твердый как камень живот и ощущаю ремень.
Расстёгиваю, спешу.
А вдруг это сон, и он скоро закончится?
А вдруг я умерла, и это предсмертное ведение?
А вдруг я перенеслась в прошлое, и у меня последний шанс ощутить в себе Марка… Пусть даже под другим именем.
Застываю, когда вместо твёрдой плоти в руки попадает мягкая…
Ещё одно доказательство, кто передо мной. У Марка всегда был твердый как дерево, готовый пронзить любое доступное отверстие…
Хочу убрать руку, но Кирилл не дает…
– Пальцы свои оближи.
Я с трудом, но подчиняюсь. Когда приказывал Марк, было комфортно, а сейчас пружина возбуждения стремительно распрямляется.
Открываю глаза, чувствуя, как часть напряженного возбуждения уходит, как волна с отливом.
Теперь неправильность ощущается сильнее.
Это не Марк…
Кирилл не хочет меня…
Член словно вялое желе, хоть и длинное. И мне приходится рукой подводить его к нормальному состоянию. Кирилл смотрит на меня в темноте, молчит и направляет руку. А потом пытается вставить, но внутри меня уже сухая пустыня.
– Не надо…
Мой голос глуше, но он все равно пихает, с трудом.
И внутри неприятно, меня начинает тошнить.
Нет ничего хуже, чем заниматься сексом с мужчиной, у которого на тебя не стоит. Но Кирилл пыхтит, елозит, целует соленные от слез губы…
– Помоги мне, не будь бревном, – оглушает он меня словами. И я, еле сдерживая рыдание, снова касаюсь его руками. Стараюсь двигаться с ним в унисон.