Любимая мартышка дома Тан - стр. 25

Она уже стояла на теплом полу, и с нее скатывались последние крупные капли. Лю склонила лицо к ее плечу, потершись о него лицом, потом начала, с закрытыми глазами, ласкать щеками тяжелую грудь своей подруги. Потом, обняв ее, медленно опустилась перед ней на колени, прижавшись лицом к низу ее живота.

– Вот так мы, одинокие женщины, помогаем друг другу проводить скучные дни во дворце, – чуть задыхаясь, прошептала мне Юй, двигая плечами в ритм движений головы Лю. А дальше они обе опустились на колени друг перед другом, и Лю, откидываясь на хлопковое полотно, приняла свою подругу на руки, как ребенка.

Потом между двух великолепно круглых ягодиц актрисы появилась ласкающая их рука Лю. Рука эта на мгновение отвлеклась от своего занятия и выразительно поманила меня.

Сопротивляться было не только глупо, но и невозможно.

– Скажите, дорогая Лю, зачем вы это сделали, разве нам с вами было плохо вдвоем? – вежливо, но не очень искренне спросил я ее как-то, улучив момент, когда Юй Хуань была от нас достаточно далеко.

– Она замечательная, и для нее я сделала бы все что угодно. Возможно, отдала бы жизнь, – очень серьезно отвечала эта дама.

Через полтора года мне пришлось вспомнить эти слова.

Мы не обижали Лю, ей доставалась ее доля радости – мы с Юй вместе и с удовольствием доводили ее до сладких судорог, обмениваясь взглядами и улыбками. Но все же Лю явно вела дело к тому, что роль ее в этой пьесе становилась все менее значительной – почти такой же, как у двух-трех служанок, которые всегда сопровождали эту верховую пару в их приезды ко мне и терпеливо ожидали ее в первом дворике.

Я уже тогда мог, конечно, догадаться: в актрисе Юй Хуань все было не так. Слишком красива, слишком хорошо воспитана и образованна, слишком деликатна и покорна. Но, видимо, догадываться о чем-либо не хотелось: потом, потом. Более того, подозреваю, что, если бы даже передо мной открыли тогда книгу будущего – Алтын-судур, и я обнаружил бы в ней все, что несла в мою жизнь актриса по имени Яшмовый Браслет, я захлопнул бы книгу, зажмурился и сделал вид, что там были только сияющие белизной страницы.

…Во внешнем саду застучали копыта, зазвучали приглушенные голоса, затем тихий женский смех на два голоса.

– Простите навязчивую женщину, которая – представьте себе – снова пришла мешать вам, – застенчиво сказала она, возникая в воротах и прислоняясь раскрасневшейся щекой к их темному морщинистому дереву. В ответ на ее обезьянью гримаску можно было только расхохотаться.

Лю скромно стояла сзади, потупив глаза.