Лоцман. Власть шпаги - стр. 17
Между тем шведский шкипер вдруг усомнился, хороший ли врач это самый Иеронимус Байер…
– Jag rekommenderades bara någon annan[3]. Som bor på Vyborgsgatan[4].
Тут лоцман не выдержал, вступился за своего знакомца на добром шведском наречии – ну, а как же невскому лоцману без такового?
– Oroa dig inte! Jag försäkrar er, Hieronymus Bayer är en mycket bra läkare[5].
Наверное, эти его слова все ж таки возымели действие, поскольку шкипер – или кто он там был – направился именно в сторону Королевской улицы, а не на Выборгсгатан. По крайней мере, насколько мог судить Никита Петрович, знавший Ниен как свои пять пальцев. Да и что тут было знать-то? Всего три главных улицы – Королевская, Средняя и Выборгская, все начинались от набережной. Их под прямыми углами пересекали более мелкие улочки, разделяя весь город на ровные четырехугольные кварталы, застроенные аккуратными домиками. Здесь же, рядом – в Ниене все было рядом – у впадения в Охту мелкой речи Чернавки располагалась и ратушная площадь. Прямо от нее к крепости Ниеншанц вел перекинутый через Охту мост. Издалека виднелись две кирхи – по обоим берегам Чернавки, а за Невою же высился Троицкий православный собор, срубленный из золотистых сосновых бревен. Красивое зрелище!
Пройдясь по всему рынку, молодой человек наконец обнаружил то, что искал – ряд прилавков с фламандскими кружевами. Экая, право же, прелесть! Фройляйн Анне как раз на воротник. Славно! Очень даже славно! А вот дарить перстень, наверное, еще преждевременно… Хотя, если рассудить – почему б и не подарить? Да хоть кольцо обручальное! Посвататься – да! Вот ведь, если вспомнить зиму…
Как-то под Рождество Никита Петрович выбрался в Ниен на санях, с рыбным обозом. Никакой особенной нужды в том путешествии не было, просто очень сильно захотелось увидеть Аннушку, как-то вот так по ней соскучился… Приехал. Увидел – встретились. Мало того – гуляли по всему городу, покупали горячие пирожки, катались с ледяных горок… и целовались. Первый раз! Ах, Аннушка, Аннушка…
– Что господину угодно? – торговец кружевами, пожилой немец в темно-синем, с разрезными рукавами, кафтане, с готовностью изобразил на узком морщинистом лице самую доброжелательную улыбку. По-русски он говорил с акцентом, но, в общем-то, вполне уверенно, как и все в Ниене.
– Вот эти вот… да-да, господин, это брабантские кружева! Такие носят короли.
Кружево и впрямь выглядело замечательно, такой воротник прекрасно бы подошел к праздничному платью Анны… и вот к нему бы еще перчатки с точно таким же кружевом – вот эти!