Лоцман. Власть шпаги - стр. 16
Именно туда, на рынок, и отправился молодой лоцман, как только покинул доверенное ему судно. Рынок гудел голосами многочисленной толпы, шумел, звенел, ругался, отчаянно торгуясь и заключая сделки. Все покупали, продавали, ломились черт-те куда, кругом шмыгали какие-то подозрительные оборванцы мальчишки, торговцы пирогами, сбитнем и просто карманники. Здесь, на ярмарке, ухо следовало держать востро!
– А вот сбитень, вот, кому сбитня? – пробежав, заорал вихрастый отрок. В русской косоворотке-рубахе, однако же – в широких, голландского покроя, штанах и в чулках с башмаками!
Рядом, у скотного ряда, четверо крепко сбитых финских крестьян торговали корову.
– Hei! He eivät halua, että te herrat juoda? – заслышав финскую речь, мальчишка тут же перешел на финский. – О, здравствуйте! Не хотят ли уважаемые господа пить?
Крестьяне, впрочем, его игнорировали – слишком уж тщательно осматривали корову. А уж как нахваливал свою скотинку русский продавец!
– Берите, берите! Добрая телочка. А уж сколько она дает молока-а!
– Kan du berätta var jag kan hitta doktorn?[1] – обратился, непонятно, к кому, высокий, с бледным вытянутым лицом, швед – по виду моряк, но не из простых – боцман или шкипер.
– Доктор? – тут же обернулся отрок. И тут же заговорил по-шведски: – Jag känner en mycket bra läkare, sir! Hans namn är Hieronymus Bayer, bor på Konungsgatan. Det är inte långt här, Jag ska visa![2]
Иеронимус Байер! Этого доктора Бутурлин хорошо знал, в прошлое лето пришлось воспользоваться услугами – поранил как-то вечером руку, отбиваясь от портовой сволочи. Герр Байер тогда отнесся к молодому лоцману со всем участием, и там же, в доме доктора на Кенингсгатан, Никита Петрович впервые увидел Анну. В приталенном темно-зеленом платье с пелериною и такого же цвета шляпке, девушка явилась за лекарством для своего отца, купца Готлиба Шнайдера, и молодой человек только потом узнал, почему купец не послал за лекарством слугу. Потому что не было слуг! Нечем стало платить, и герр Шнайдер находился на грани разорения, всю работу по дому исполняла дочь – юная красавица с густыми каштановыми локонами и большим ярко-голубыми глазами. На взгляд обывателя, Аннушка, верно, казалась слишком худой, да и грудь оставляла желать лучшего… Впрочем, Никите нравились именно такие, не очень-то он любил дородных женщин, что же касаемо груди, так Анна еще была так юна, что грудь… грудь еще вырастет.
Никита Петрович хорошо помнил, как доктор представил ему Анну и как он сам, смущаясь, галантно поцеловал юной даме ручку… Вышло как-то неловко, все же это было не в русских традициях, и молодой человек тут же дал себе слово, будучи в Ниене, брать уроки хороших манер. Доктор Байер, кстати сказать, подсказал и учителя этих самых манер – португальца Жоакина Рибейруша, человека вполне галантного, хоть и поговаривали, что – бывшего пирата. Последнее оказалось и к лучшему, сеньор Рибейруш владел шпагой куда лучше, нежели манерами… хотя и с манерами он тоже не подкачал. Фехтованию же – испанской дестрезе – сей почтенный господин взялся учить молодого человека практически даром, в качестве приложения к хорошим манерам. Правда, цену за «манеры» заломил еще ту! Однако Бутурлин не обижался – манеры – манерами, а шпага – шпагой. К слову сказать, сабельному и копейному бою его обучал собственный батюшка, когда был еще дюж. Впрочем, от новых навыков кто ж откажется? К тому же – «практически даром».