Литературоведческий журнал №40 / 2017 - стр. 37

, который сплошь и рядом оказывался отнюдь не здравым, а то и вовсе лишенным подлинного смысла, Карамзин заметил в современной ему России и засвидетельствовал в «Рыцаре нашего времени». «Царство разума» почему-то всегда должно начинаться с разрушения всего того подлинно высокого и ценного, что было добыто человечеством в процессе своего долгого и трудного исторического развития. Каким образом могли мешать Просвещению и Прогрессу идеалы рыцарской доблести и справедливости, созданные этикой Средних веков? Факт тем не менее остается фактом: во времена Карамзина, как, впрочем, и в наши дни, всерьез говорить об идеалах рыцарского отношения к долгу, к чести, к женщине было уже невозможно. В повести «Рыцарь нашего времени» Карамзин и попытался воспроизвести процесс формирования личности в период перелома, в то время, когда по привычке декларируемые обществом и массовой литературой идеалы и ценности уже эпохально не соответствовали реальности общественного сознания и общественного бытия. «Броуновское движение» судьбы малолетнего Леона и напоминает ломаный путь меченой молекулы, которая, испытывая всевозможные влияния и сталкиваясь с другими молекулами, невольно всякий раз меняет направление, в котором она продолжает двигаться.

Столкновение личности с эпохой великого исторического перелома находится и в центре внимания автора «Героя нашего времени». Только идеалы рыцарства его не интересовали. Поэтому он абсолютно закономерно поменял «рыцаря» на «героя», сконцентрировавшись на тех свойствах индивида, которые традиционно во все времена выделяли личность из среды себе подобных, придавая ей незаурядные, «героические» способности и свойства. Самая главная «героическая черта» Печорина – его почти маниакальная одержимость самопознанием, ради которого он готов жертвовать не только судьбами и даже жизнями окружающих, но и своей собственной жизнью. Его личная судьба, как и судьба Леона, напоминает ломаную линию. Именно поэтому повествование в романе фрагментарно. В каждой главе изображается как бы отдельный отрезок жизни героя, причем с нарушением реальной хронологической последовательности.

Связь между «Панорамой Москвы» Лермонтова и начальными страницами «Бедной Лизы» была установлена историками литературы еще в XIX в. Причем сразу в работе молодого автора усмотрели ученическую попытку подражать старому, недавно умершему в то время мастеру. На эту версию работал тот факт, что «Панорама» была написана Лермонтовым в качестве сочинения для урока словесности в школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, т.е. даже формально как бы в ученических целях. Но это, конечно же, заблуждение. К тому времени Лермонтов уже создал «Ангела», «Парус» и практически все остальные шедевры своей ранней лирики, более дюжины поэм и, по-видимому, продолжал работу над «Вадимом». Никакой надобности механически подражать Карамзину Лермонтов испытывать тогда не мог. Он сделал это явно с определенной целью, о которой мы можем лишь догадываться. Возможно, он хотел таким образом проверить эрудицию своего преподавателя по литературе: опознает ли он оригинал? А мы точно знаем, что поэт до самой смерти своей оставался большим шутником и что за два года до этого он обвинял профессоров филологии Московского университета в невежестве в области современной западноевропейской литературы.