Литературная рабыня: будни и праздники - стр. 21
Родители уехали, а Шурочка с Вовой-Ладо счастливо зажили в окраинном районе, по дороге в аэропорт.
И вот теперь Шурочка, высокая, статная, светлоглазая, настоящая сибирячка, стоит, обнимая руками большой живот. Через месяц ей рожать.
Мы наперебой говорим:
– Ты зачем пришла, со своим животом-то?
– С ума сошла, что ли?
– Где Вова-Ладо?
– Куда твоя свекровь смотрит?
– Говорят, газы применяли, тебе дышать этим нельзя!
Как будто остальным можно. Так мы стоим и галдим, и в это время спускается Вова-Ладо. А Ираклия все нет.
Вова-Ладо, увидев Шурочку, меняется в лице, машет руками и кричит, как помешанный, зачем она вышла из дому. Он стоит и кричит страшными словами, а Шурочка смотрит на него и улыбается, и глаза ее светятся от счастья.
Потом я, Вова-Ладо и Шурочка поднимаемся в буфет, который, как ни странно, работает.
– Мне стало так тяжело дома одной, – говорит Шурочка. – Когда ты уже ушел, позвонили мои родители. Они сказали, чтобы я немедленно садилась в самолет и улетала. – Шурочка коротко, по-детски, вздыхает.
– Полетишь? – спрашиваю я, а Вова-Ладо молчит. Он и так знает ответ.
– Еще чего! – Шурочка упрямо вздергивает подбородок. – Вообще-то, они сказали, чтобы мы все летели. И ты, – Шурочка смотрит на Вову-Ладо и смеется глазами, – и твои родители, и друзья… Они всех примут, если надо…
Вова-Ладо гладит Шурочкину нежную руку:
– Сегодня перевезу тебя к маме, она и так ругается, говорит, надо было еще вчера…
А я сижу и молчу. И не спрашиваю, где Ираклий.
– Да… – Шурочка отрешенно смотрит в окно, на Проспект. – Я вышла из дому, а на улице – танк. А мне надо идти мимо. Так страшно. А на танке сидит солдатик и лузгает семечки, и автомат у него на боку.
Вова-Ладо хватается за голову:
– Нет, я прямо сейчас отвезу тебя к матери. И что было дальше?
– Ничего. Прошла мимо. И еще посмотрела на него. Думала, может, ему стыдно станет. – Мы с Вовой-Ладо закатываем глаза: ну, что с нее возьмешь, одно слово – беременная. – И самолеты опять летели. Прямо над крышами. Тяжеленные, толстые, величиной с дом. Военные. Непонятно, как их воздух держит. Один за другим шли на посадку. Ой! – Шурочка радостно улыбается. – А еще я там Ираклия видела. Он как раз эти самолеты фотографировал, и танки…
Вова-Ладо под столом толкает Шурочку ногой, и она замолкает, испуганно глядя на меня. И тут приходит кто-то из редакции и говорит:
– Вы знаете, наша Тина погибла.
И я думаю, всё, конец, не могу больше, сил моих больше нет. Встаю и выхожу на Проспект.
…Вечером теперь комендантский час. И пусть. Зачем ходить по городу, в котором на каждом углу танки, а в моргах идет опознание жертв.