Литературная рабыня: будни и праздники - стр. 22
Город пустеет, одевается в черное и потом еще целую неделю хоронит своих мертвых.
– Сейчас, сейчас все немного успокоится, и подаю на развод. Больше так нельзя, – говорит Ираклий, и пепел с его сигареты падает на подушку…
Прошел целый год, и опять весна, и седьмой час утра, и голова кружится после бессонной ночи. На правом запястье Ираклия светлый рубец шрама. Да мы бы и так никогда не забыли. В комнате пахнет акацией, она цветет в соседнем дворе, и в ее кроне поют птицы. А ночью там разорялся соловей.
Чем выше поднимается солнце, тем громче поют птицы. Такие перегонки звука и света. Даже не верится, что зима кончилась. Зима, когда батареи всегда холодные, свет гас то и дело, а с продуктами – перебои.
– Не успокоится, с чего бы это. Только хуже будет. Короче, не время… Вспомнят, что я, в конце концов, приезжая, оттуда…
Ираклий поворачивает голову и смотрит на меня, и пепел от его сигареты снова падает на подушку между нами.
– Разве когда-нибудь, разве кто-нибудь…
Ну, вот. Не хватало еще поссориться.
– Никогда и никто, что ты… Но пусть пока будет все как есть. У тебя каждую неделю командировки. Ты уже пропах этим самолетом. Знаешь, там, в салонах, такой особенный запах. Входишь, и тебя словно отсекает от остального мира, и ты уже часть чего-то другого…
– Да-да, замечал, знаю… Дорогая, на всякий случай, мало ли, телефоны опять не будут работать, или еще что, я приду, а тебя нет дома… Кто-то в городе всегда должен быть в курсе, где ты.
– Ну, конечно, Дочь. Это самое надежное.
Возле ступенек веранды раздается тихий стук и позвякивание.
– Слышишь, – говорит Ираклий, – это твоя Маро.
Моя Маро. И я думаю, что по-настоящему все кончится только тогда, когда смуглая Маро перестанет спускаться в город со своими тяжелыми, оттягивающими плечо сумками на перевязи…
Проходит еще полгода, и выясняется, что страны, в которой мы только что жили, больше не существует. Такая вот интересная история: мы есть, а страны нет. Конец географии. И получается, что я без прописки и постоянного местожительства – не живу нигде.
Но вникать в эту казуистику у меня пока нет времени, потому что город, который на протяжении года кипел на медленном огне, взрывается, словно кто-то подбросил дров. И все становится еще хуже, чем было раньше, потому что теперь брат идет на брата.
Сначала это просто два разнополярных митинга в разных концах города. Но проходит несколько месяцев, и оказывается, что все вооружены до зубов. И однажды мы просыпаемся, а кругом – война. Оказывается, все так просто.
Война локализована. Место ее действия – опять Проспект. И там люди стреляют друг в друга с противоположных сторон, а между ними какие-нибудь сто метров.