Лишняя - стр. 7

Телохранитель Лобова ей помогает. Переглядывается со своим начальником и плотно прикрывает дверь.

– Что происходит? – не выдерживаю, когда мы с отцом моего жениха, или бывшего жениха, раз Стив так ни разу меня не навестил, остаемся наедине.

– Всё происходит так, как надо, – информирует тот, облизывая губы. – Теперь ты достанешься тому, кому и должна была принадлежать изначально.

В душе вспыхивает злость. Он меня с вещью сравнивает?

А достаться я должна кому? Ему что ли?

С ума сошел? Свихнулся от переизбытка власти?

Конечно же я видела высокомерие этого двуликого, когда мы со Стивом изредка приезжали к ним в гости.

Семейные ужины. Именно так назывались пафосные застолья, организуемые раз в месяц, где мать моего жениха исполняла роль радушной хозяйки, стараясь всячески угодить мужу, а уж потом остальным гостям. А Карен Лобов вел себя, как властелин мира, пресытившийся сноб и просто вопиюще наглый мужчина.

Я никак не комментировала. Зачем лезть с никому ненужным мнением в сложившийся уклад и портить отношения с будущим мужем? В каждой семье свои порядки. У них так. У нас все будет иначе… вот же наивная светлая душа.

– Вы о чем, Карен Заурович? – уточняю, сжимая под одеялом кулаки.

– Просто, Карен, Тая, – улыбается оборотень. – Для тебя… просто Карен.

Я не согласна, но пока молчу, наблюдаю.

Он отталкивается от подоконника, возле которого стоял, пока в палате была бабушка, медленно приближается и склоняется надо мной. Нависает огромной черной скалой, нарушая мои личные границы, жадно втягивает воздух рядом с виском. Потом еще раз и еще.

Замираю, не шевелясь, хотя внутри кипит настоящий вулкан.

Впервые в жизни я чувствую, что зла. По-настоящему зла на самоуправство двуликого. Мне не нравится его тон, его поведение, его самоуверенность.

Хозяином жизни он может быть где угодно, но не со мной. Начнет приставать – дам отпор. Если коснется хоть пальцем, тронет против воли, буду драться. Пусть это звучит громко и слегка наивно, учитывая, что я слабее котенка и никогда ни на кого не поднимала руку. Все бывает впервые. И сейчас я готова отстаивать себя и свое мнение.

Свое «не хочу».

Свое «не обязана».

Я – омега? Добрая, открытая, созидающая и милосердная оборотница?

Не чувствую в себе ничего светлого. Только серую пустоту с осколками боли.

Не знаю, улавливает ли Лобов-старший мое неприятие, но к большой радости отступает назад. Складывает руки на груди, хмурит густые брови, что-то обдумывая и странно меня разглядывая, потом мотает головой.

Молчаливое противостояние взглядов длится не меньше минуты, затем незваный гость все же соизволит ответить.