Летописцы летающей братвы. Книга третья - стр. 61

– Дело даже не в этом, – продолжал я развивать свою мысль. – Отдел не может работать в трясучем режиме. Тематический снимок требует организации и подготовки, и, стало быть, времени. Вот и используем дежурные заставки.

– А это ваши проблемы, – отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, Бессонов. – Не подменяйте творческий процесс банальным ремеслом.

– Об этом и речь.

Евгений Иванович взглянул на меня с иронией:

– Вы что же, предлагаете мне заняться вашими обязанностями?

– Зачем так круто. Просто было бы не лишним на летучке напомнить редакторам о сути нашего разговора. Вам, как руководителю, сделать это сподручней.

Лицо полковника побагровело и приняло выражение людоедки Эллочки. В его глазах ясно прочитывалась её знаменитая фраза «Не учите меня жить!». Но он не дал воли эмоциям и пообещал выполнить мою просьбу.

Неосторожные откровения с Бессоновым приобрели вдруг негативную окраску. Любовь Степановна Виноградова, женщина жёсткая и бескомпромиссная, не терпящая сплетен за своей спиной, поймала меня в курилке и, выпустив длинную струю дыма, в лоб спросила с сарказмом:

– И чем я тебе, голубок, не угодила? Вкалываю по двадцать пять часов в сутки, беру для работы рукописи домой, а вы утверждаете, что я бездельничаю.

– Не понял, – в растерянности развёл я руками. – Откуда такой поклёп?

– Да здесь и понимать не чего. Ведь это вы нашептали заму, что вычитки к вам поступают с большим опозданием? Не возражайте, – вы!

– Та-ак! – крякнул я, сообразив, откуда ветер дует. – У нас действительно состоялся разговор с Бессоновым. Но речь шла не о времени прохождения рукописей, а о заявках для их иллюстраций. При чём здесь вы?

– А разве не вы заявили, что неудовлетворенны моей работой?

– Клянусь мамой, ничего подобного не было. Оценивать труд офицеров и служащих – не моя прерогатива. Для этого есть начальство.

– Странно. Очень странно, – всё ещё сомневаясь, проговорила Любовь Степановна. – Если вы сказали правду, то Евгений Иванович передёргивает карты. С него может статься.

Она размазала окурок о пепельницу и ровным голосом произнесла:

– Я вам верю. Плести интриги – не ваш удел. Прикроем пока эту тему. Но если вы меня обманули… – многозначительно оборвала женщина фразу и строго погрозила пальчиком.

Мой шурин Александр Михайлович, старшина сверхсрочной службы и бравый танкист, в далёком моём детстве как – то сказал речитативом, характеризуя дамочек:

– Пол – грамма правды – пуд коварства, три грамма совести – пуд зла. Притворства девять килограммов и пылкой страсти два ведра. Всю эту смесь взять и разбавить, сто граммов влить в неё «ерша». В холодном месте дать остынуть – и выйдет женская душа!