Леона. На рубеже иных миров - стр. 3
Беглянка резко выдохнула и, коротко глянув на рану, с трудом сдержалась, чтобы не зажать кровоточащий бок — изнутри торчала круглая пластина о трех лепестках, глубоко вошедшая в плоть тончайшими лезвиями.
— Умила! — хрипло прокричала она, нагоняя дочь и виляя меж взъяренными мужиками, не ожидавшими от мелкой девчонки такой прыти.
Девочка бросилась в сторону матери, и та, наклонившись на полном скаку, быстро подхватила дочь, сразу прижав к лошадиному боку и даже не пытаясь поднять в седло. Слишком мало времени. Слишком мало сил…
— Помни, что ты мне обещала. Чтобы ни случилось… — напомнила она перепуганной дочери, мертвой хваткой вцепившейся в луку седла.
Женщина закрыла глаза, глубоко вдохнула и, молясь, чтобы оставшихся крох силы хватило, прокричала:
— Ан шерриен ис Ведагора!
На груди у нее нагрелся укрытый от чужих глаз кулон. Ослепляя преследователей, темный лес осветила яркая вспышка, заполняя голубоватым светом все пространство.
И, часто дыша, девушка наконец проснулась, сжимая кулаки на мокрой от слез подушке.
***
Ночь выдалась дождливой. Сверкало и гремело так, словно Боги устроили состязания, пустив по небу сотню колесниц.
Вспышка. Удар. Грохот. Вспышка. Удар. Грохот. По угольно-черным небесам извилистой веткой разлилась очередная молния, на мгновенье прогнав ночную тьму и запустив новую череду ударов.
За околицей небольшой деревушки, на берегу бушующей реки стоял добротный бревенчатый дом, окруженный высокими соснами и густым подлеском. В соседнем старенькому хлеву, уткнувшись мордой в свежую кучку душистого разнотравья, притих и навострил уши молодой конь — пятилетка серого в яблоках[2] окраса. После очередного взрыва небес в смежном деннике[3] тихо всхрапнула пегая кобылка, да раздалось сонное подвывание старого рыжего пса, который укрылся от непогоды среди оставшихся с зимовки тюков сена, положив седеющую морду меж тяжелых мокрых лап. Лишь козу, мирно спавшую в углу на соломенной подстилке, не волновали ни стук дождя, ни громогласные раскаты грома.
А в доме, в небольшой чердачной комнате, на разобранной смятой постели сидела простоволосая юная девушка. Правильные черты ее лица еще хранили горькое послевкусие от ушедшего сна. Задумчиво-печальная, она откинулась спиной на деревянную стену и, обхватив руками прикрытые ночной рубахой колени, смотрела в окно на разыгравшуюся стихию.
Там, снаружи, отбивал свой бешенный ритм сильный ливень. Несмотря на то, что цветень-месяц[4] только начался, день вчера выдался на редкость знойным, и ставни на ночь остались раскрытыми. Сейчас же они с силой бились о стены бревенчатого дома, подгоняемые резкими порывами ветра. Вздувались и разлетались легкие муслиновые занавески, а в распахнутое окно залетали крупные капли дождя, орошая влагой потертый подоконник. Развешанные над окном пучки трав взлетали от проникающего внутрь ветра и, падая, бились об оконницу, осыпая мокрый подоконник сухими соцветиями.