Лечим все, кроме истинности (вылечим всех) - стр. 24
Наверное, за это его и прозвали прозвали «жутик». Опал знал о кличке и, по-моему, даже гордился ею.
Но еще больше, чем пугать студентов, доводить до приступа неконтролируемого отвращения, Опал любил смущать их. Желательно до жгуче-красного румянца и потупленных глаз. С хитрющим выражением лица совал кому-нибудь под нос печень или почки, а то и вовсе – гениталии. И чем более ошарашенным выглядел студент, тем дольше расспрашивал его пантера, требуя рассказать об органе во всех красках и деталях.
Прямо-таки классикой жанра стало для Опала отсекать мужские гениталии и заставлять девушек громко произносить их названия, перечислять функции и возможности. Если речь шла об оборотнях с особенно мощным либидо, жутик требовал подробного отчета: как долго они могут заниматься любовью, сколько семенной жидкости при этом выплескивается и какова вероятность зачатия с первого же раза.
И добивал фирменными вопросами: «А это больно, если орган готов, а женщина нет? Для организма вредно? И если вредно, то что же делать?»
Я приблизилась к голубой кушетке, накрытой тонким листом полиэтилена, стремясь получше разглядеть внутренности василиска, и почему-то снова подумала о Рике. Подопытный был очень крупным, гораздо больше начальника, высоким и мускулистым, как и положено любому уважающему себя оборотню. Двусущие почти никогда не полнели, только если редко «выгуливали зверя» – бегали в животной ипостаси.
Чаще всего набирали лишний вес вовсе не драконы с василисками, а лисы с медведями. Рик объяснял это склонностью к медленному обмену веществ, а я – природной ленью.
Внутри василиск мало отличался от человека, если не считать нескольких дополнительных желез и пары органов. В остальном, он вполне походил на мужчину в самом расцвете лет. Даже в том месте, которое резво отчекрыжил Опал и в мгновение ока сунул под нос Амалле – еще одной маргонке. Изящная, гибкая, как лиана брюнетка, с миндалевидными глазами, похожими на влажные маслины, отшатнулась от гениталий, как от оружия массового поражения. Ее тонкие, длинные пальцы нервно затеребили ворот белого платья.
– Что это? И для чего оно нужно? – сдерживая смешки, допытывался Опал.
Амалла зарделась, как школьница при виде обнаженного красавца, опустила взгляд на орган, и посмотрела на меня с немой мольбой.
Я хотела громко назвать то, что отрезал василиску Опал, но препод сделал предупреждающий жест рукой.
– Если вы хотите ЭТО лечить, научитесь ЭТО хотя бы называть! – крикнул он так громко, что эхо облетело просторный зал, осыпаясь с выложенных белоснежной плиткой стен и пола.