Лебединая песнь - стр. 92
В нем билась сила славных деяний, и, опустив сверкающий священный топор, он услышал собственный хриплый, почти нечеловеческий крик.
Кость затрещала. Жилы порвались под ударом священной секиры. И тут Король скорчился, и страшный кровавый предмет, снаружи похожий на губку, ткнулся в лицо Роланду. Кровь брызнула на его щеки и лоб, чуть не ослепив его.
– Прижигай! – орал Уорнер.
Рыцарь приблизил факел к кровоточившему губчатому предмету. Тот дернулся, но Роланд вцепился в него и прижал. Маклин забился в конвульсиях. Мальчик поднес огонь к ране там, где прежде была кисть полковника. Словно загипнотизированный, он смотрел, как обгорал в пламени обрубок, как рана чернела и сморщивалась, слышал шипение крови. Тело Маклина сотрясала крупная дрожь, глаза закатились, но Роланд повис на раненой руке. Он чувствовал запах крови и горелого мяса, втягивал его в себя, как очищающий душу фимиам, и продолжал прижигать рану. Наконец Маклин перестал дергаться, и у него изо рта, как из глотки раненого зверя, вырвался утробный стон.
– Довольно, – позвал Уорнер, – то, что надо.
Роланд пребывал в оцепенении от вида плавящейся плоти. Оторванный рукав куртки Маклина загорелся, и дым стал подниматься по стенкам ямы.
– Достаточно! – закричал капитан, но подросток словно не слышал его. – Роланд, черт побери, достаточно!
На этот раз голос мужчины разом вернул мальчика к действительности. Роланд выпустил руку полковника и увидел, что обрубок обгорел до черноты и блеска, как будто его покрыли смолой. Языки огня на рукаве куртки Маклина увядали.
«Все кончено, – подумал Роланд. – Все кончено».
Ударами о стену ямы он сбил пламя с головни и бросил ее.
– Я сейчас найду какую-нибудь веревку, чтобы вытащить вас, – пообещал сверху Уорнер. – Как вы там?
Отвечать не хотелось. Свет пропал, и мальчик остался во тьме. Под хриплое дыхание полковника он перелез через труп, зажатый между ними, и уперся спиной в камень, потом подтянул ноги и крепко прижал к себе священный топор. На его забрызганном кровью лице застыла ухмылка, глаза были широко открыты от потрясения.
Полковник застонал и пробормотал что-то, чего Роланд не понял. Потом он повторил глухим от боли голосом:
– Возьми себя в руки. – Пауза – и снова: – Возьми себя в руки… Возьми себя в руки, солдат… – Исступленный голос взлетел, затем упал до шепота: – Возьми себя в руки… да, сэр… каждый кусочек… да, сэр… да, сэр. – Голос полковника стал похож на голос ребенка, забившегося в угол от порки. – Да, сэр, пожалуйста… да, сэр… да, сэр…
Фраза завершилась чем-то средним между стоном и судорожным рыданием.