Лабиринт для Минотавра - стр. 45

Как отмечал Минотавр, когда досрочно завершал занятие, получив традиционно высокую оценку, его будущие коллеги-рудоеды не отличались подобной ловкостью. Стаскивая маску и контактные перчатки, прежде сдав наставнику Бруту ключи управления, Минотавр неторопливо шел вдоль рядов плавающих в анклавах тел, погрузившихся в туманные облачка по плечи, и по их неловким движениям мог определить – какая часть процесса не дается обучаемому. После душа на выходе из тренировочного отсека его ждал Вергилий с неизменным выражением интереса к успехам подопечного на физиономии и устах.

– Саломея, – сказал Вергилий. – Саломея Нерис.

Минотавр, ощущая в мышцах привычную и приятную натруженность, не сразу сообразил, о ком толкует наставник.

– Ваша соседка по столовой, – пояснил Вергилий. И перевел разговор на достижения Минотавра в деле горнодобычи, посчитав собственный долг исполненным – две одинокие души возвращенных представлены друг другу, ибо Вергилий Саломеи также назвал ей имя того, кто черной башней возвышался над столом во время приемов пищи.

Минотавр ожидал, что теперь Нерис как-то проявит к нему интерес, но поведение ее нисколько не изменилось, сам же он не хотел завязать с ней беседу, поначалу ни к чему не обязывающую, а затем, со временем, быть может, и дружескую. Казалось, Саломея является в столовую лишь для одного – заполучить в руки кусочки запеканки из хлореллы и что-нибудь из них слепить. Ее манипуляции с мякишами завораживали Минотавра. За движениями тонких пальцев с набухшими узлами костяшек угадывалась почти магнетическая способность манипулировать податливыми веществами, и если из запеканки получалось в основном нечто безобразное, то причина – негодность исходного материала.

Дни в Санаториуме различались лишь условностью распорядка, а не переменой светового режима, даже условной ночью лампы горели равно так же, как и условным днем. Однажды Минотавр осторожно, чтобы не испугать, положил перед Саломеей брусок пластмассы, какую используют для латания дыр в пустолазных костюмах. Бруском он разжился в одно из занятий по борьбе за живучесть рудоеда, когда по вводной в гигантскую машину попадал шальной микрометеорит, пропущенный системами дальней и ближней локации. По той же вводной добыча шла на разрезе радиирующих материалов, а потому радиационный фон в смертельное количество раз превышал норму. На занятии Телониус, облаченный в тяжеленный костюм высшей защиты, проклял все и всех, пока отыскал глубоко в трюме «цербера» трещину, через которую утекала перенасыщенная кислородом жидкость, и заделывать ее пришлось подобным бруском пластмассы.