Купеческий сын и живые мертвецы - стр. 39
Рана была небольшой – как если бы её нанесли тонким стилетом. И в своё время было приложено немало усилий, чтобы её замаскировать: рану закрашивало какое-то желтоватое, в цвет человеческой кожи, вещество. Но не заметить эту отметину было так же невозможно, как и не заметить выражение удовлетворения, которое возникло на запрокинутом лице Кузьмы Петровича. Убиенный купец понял, что его сын увидел свидетельство совершившегося много лет назад преступления.
И ровно в тот момент, когда это выражение возникло, дверь склепа – которую Митрофан Алтынов прежде почитал прочной, как у его несгораемого шкафа – вдруг со скрежетом подалась внутрь. Митрофан Кузьмич как раз успел обернуться, чтобы увидеть: между дверью и косяком образовался просвет, который посередине ещё удерживал оставшийся висеть на двух шурупах засов. И в этот просвет снизу уже подлезало щуплое низкорослое существо в каких-то заскорузлых отрепьях, по всем вероятиям – ребёнок, мальчик, при жизни бывший лет восьми, не старше.
Иванушка сумел открыть калитку не сразу: мертвецы давили на неё хоть и бессмысленно и нетвёрдо, зато все скопом. При этом воро́т они по-прежнему словно бы и не замечали – даже в своём теперешнем состоянии Иванушка эту особенность подметил и не преминул ей удивиться. Но это была мимолётная мысль, не главная. По-настоящему купеческий сын мог думать только о скалящихся (псах) ходячих мертвецах, которые отступали от калитки как бы с усилием, словно почти не умели шагать спиной вперёд. Юноша с десяток раз ткнул в мертвяков махалкой сквозь чугунные прутья ограды, отгоняя их. И только после этого сумел протиснуться внутрь.
Мертвяки тут же устремились к нему сразу с трёх сторон, как псы или волки, завидевшие добычу. А мир вокруг словно бы утратил все свои краски. Иванушка различал только два цвета: серый – как одежда и гниющая кожа мертвецов; чёрный – как земля под ногами и непомерно огромные зубы (собак) ходячих покойников.
«Это сон, – подумал Иванушка. – Я уснул у себя на голубятне. И мне от жары и духоты привиделся кошмар!»
Но тут же он отринул эту утешительную мысль. Мертвецы, хоть и лишённые красок, отбрасывали тени, воняли и при ходьбе сухо щёлкали тем, что осталось от их ног. И – они явно собирались Иванушкой закусить, как давеча закусили отцовской лошадью.
Глаз почти ни у кого из них не было. Только у недавно похороненных покойников ещё выступали в глазницах белёсые помутневшие шарики. У одних – видные сквозь слегка приоткрытые веки, у других – вовсе без век. Но – удивительное дело! – утратив зрение, все эти существа, похоже, сохранили способность различать запахи. Мертвяки явно принюхивались: то, что осталось от их носов, подёргивалось, словно сердце только что выпотрошенной свиньи.