Культурогенез и культурное наследие - стр. 108

Вопрос морфологического типа в связи с аристотелевской телеологией получили более основательное осмысление в научной программе органицизма, которая была заложена совместными усилиями Гёте и Гердера. Обратимся к гетеанской натурфилософии, тесно связанной с натуралистическим историзмом Гердера, из которого вытекают культурологические и культурфилософские идеи романтиков, а также историзм Шеллинга.

Обращение к Гёте начнем с аристотелевского вопроса, который был ключевым в разведении этих двух разновидностей типологических методов, двух стратегий выражения «целостности» в биологической науке на рубеже XVIII–XIX вв. Натуралистические воззрения Аристотеля были хорошо известны в Новое время. На их значение для биологической науки обратил внимание И. И. Канаев: «Как известно, до эпохи Возрождения книги Аристотеля по естествознанию, отчасти искаженно толкуемые схоластикой, были основой науки. Таковыми они долго оставались и позже, до XIX в. включительно. Бюффон и Линней, позже Сент-Илер и Кювье прямо опирались на Аристотеля, развивая его идеи, подтверждая его факты. Зоркость и проницательность Аристотеля давно уже вызывали восторги ученых. Ряд фактов, им описанных и впоследствии отвергнутых или забытых, был подтвержден только наукой XIX в. Учение о родах и видах Линней создавал под влиянием Аристотеля, так же как и Бюффон – свое представление о прототипе. Сент-Илер прямо указывает, что свою концепцию единства типа всех животных он взял у Аристотеля и развил дальше, даже назвав ее “теорией аналогов”, т. е. употребил термин Аристотеля. Свое учение о корреляциях, свою естественную систему Кювье создал исходя из Аристотеля. “Закон компенсации” Кювье и Гёте заимствовали от того же Стагирита, и т. д. О лестнице существ речь уже была выше: вслед за Лейбницем ее развивали многие натуралисты XVIII в., особенно Бонне, Бюффон, Вик д’Азир и др. Неудивительно поэтому, что большинство этих наследников Аристотеля стремились высказать свое преклонение перед этим исключительным гением. …Наконец, Дарвин писал Оглу, переводчику “О частях животных”: “Моими богами, хотя и по-разному, были Линней и Кювье, но они просто школьники по сравнению со стариком Аристотелем”[175].

Историк биологии, разумеется, справедливо отмечал внимание ученых к идеям Аристотеля. Но восприятие аристотелевской мысли в биологической науке оказалось вопросом не столь простым. Констатация мало что раскрывает. Чтобы пролить свет на вопрос о влиянии Аристотеля, следует развести простое восприятие учеными его биологических идей и восприятие этих же идей в контексте его философских взглядов. Однако философы науки не уделили должного внимания влиянию аристотелевских идей на становление биологической науки Нового времени. Только отчасти этот вопрос был отмечен П. П. Гайденко, которая писала: «…В биологии сохраняет свои позиции аристотелевская научная программа. Аристотелевские понятия формы и энтелехии, его учение о целевой причине остались инструментами в биологических науках на протяжении XVII–XVIII вв., несмотря на победу механицизма в физике. Против традиционного аристотелевского подхода в биологии наиболее решительно выступили картезианцы, стремившиеся объяснить сущность живого по аналогии с механизмом, однако в XVII–XVIII вв. редукционистский подход не стал всеобщим»