Куда не надо - стр. 6
– Поворачивайся на живот, герой, маленький укольчик сделаю.
Я сообразил мгновенно – нужно будет снять перед ней трусы. Легче еще три капельницы вытерпеть.
– Зачем? – глупо спросил я.
– Нужно, – сочувственно качнула плечами Тася. – Ничего не попишешь.
– А можно… в руку? – промямлил я, ощущая, как предательски распаляются щеки.
Она все поняла. Не могла не понять – слишком умные у нее глаза. И улыбка ее в этот раз была другой – чуть ли не виноватой.
– В руку нельзя. Но трусы очень-то спускать не надо, совсем немножко. – Кивнула на мою тумбочку, где лежала книга: – Любишь Ильфа и Петрова?
– Люблю, – еле слышно ответил я, застеснявшись выговорить при ней это слово.
– И я люблю.
Тася, сомневаться не приходилось, заговорила о книге, чтобы немножко отвлечь меня, расслабить. Но как хорошо, как нежно произнесла она это «и я люблю»… Я вдруг, ничего глупей не придумать, почувствовал темную, нехорошую зависть к своим любимым писателям…
Кололи меня антибиотиками три раза в день. Утром и днем – Тася, а вечером – другая сестра, дежурная. Но до вечера было еще далеко. Сначала пришел папа. Новости он сообщил невеселые. Маму, оказывается, «скрутил» радикулит. Верно говорят о беде, что она не ходит одна.
Сколько себя помню, маму всегда мучил радикулит. То чаще прихватывал, то реже, то сильней, то слабей. Папа после стирки белье в ванне полоскал, потому что мама согнуться-разогнуться не могла. Тяжести ей тоже нельзя было поднимать. И в больнице она лечилась, и дома ей какие-то уколы и массажи делали, упражнения специальные, но избавиться от радикулита так и не сумела. Папе, соответственно, от него тоже доставалось.
Папа успокоил меня, что сейчас это обострение не очень сильное, но в ближайшие дни навещать она меня не сможет, будет приходить он один. Папу я тоже пожалел. Понимал, как нелегко ему теперь придется. Мама разболелась, я лежу в больнице, а Ленка, сестренка моя, маленькая еще, ничего не умеет.
Перед тем как зайти ко мне, папа беседовал с врачом. Тот сказал ему, что состояние мое не очень тяжелое, но о выписке и речи быть не может – нужно пройти курс антибиотиков, сделать повторный рентген, а уж потом решать. Я, услышав это, приуныл. Но расстроился бы много больше, не будь здесь Таси. Все-таки с ней больница не казалась мне совсем уж постылой.
Разговаривал папа и с Тасей. Я видел, как стояли они в коридоре. Жевал принесенные папой мандарины, не спускал с них глаз. Мне почему-то очень хотелось, чтобы мой папа понравился Тасе. Чтобы ей нравилось все, имевшее ко мне отношение. Я не слышал, что папа ей говорил, но улыбалась ему Тася хорошо, приветливо. Впрочем, она всем так улыбалась, не в папе, наверное, дело…