Кровавый век - стр. 237
Население Украины поставлено было перед выбором: или главным образом решать социальные проблемы и в первую очередь – удовлетворение земельного голода крестьянства, или сначала независимая Украина, а затем уже реформы. Оба лозунга поддерживала самая многочисленная, самая эмоциональная и самая стихийная политическая партия – украинские эсеры; когда же оказалось, что нужно выбирать, УПСР раскололась приблизительно пополам. Суть раскола выявилась еще во времена Скоропадского, на нелегальном IV съезде УПСР. Правый «Центр» пошел за Шаповалом, отдав приоритет самостоятельности, левые – «боротьбисты» – за Михайличенко, Василием Элланом, Гринько, Любченко и другими, вплоть до более позднего вступления в КП(б)У. Сторонники Шаповала соглашались войти в Украинский национально-государственный союз (УНГС) при условии всесторонней украинизации государства, а будущие «боротьбисты» были против союза с национал-демократами и выдвигали требование в первую очередь решить социальные проблемы.
Аналогичный раскол состоялся и в УСДРП. Винниченко колебался, Порш был решительно и против левых, и против диктатуры атаманов, за парламентские и европейские пути; левые организовали фракцию «Независимых», которая потом выделилась в Украинскую коммунистическую партию (УКП). Характерно, что Винниченко, в итоге склонившись к левым, отстаивал идею красного революционного блока Россия – Украина – Галичина – Венгрия.[233] Здесь обнаружилась определенная общность антагонистов: идея «красного пояса» поддерживалась последовательными левыми коммунистами, поскольку приблизительно отвечала предполагаемым маршрутам «мировой революции», и потому более поздние «троцкисты», как бы это ни выглядело парадоксально, были меньшими централистами, чем российско-коммунистические «государственники». Левые революционеры Винниченко и Троцкий с разных сторон шли к одной политической конфигурации.
Твердая независимая позиция Петлюры была ориентирована на национальную солидарность, а не на две равноценные цели – национальную и социальную. И нужно признать, что с этой точки зрения его прагматичные установки и конкретные шаги были более последовательными и эффективными, чем политика левых.
Петлюра сразу взял курс на постоянную армию, осуществляя по отношению к офицерскому («старшинскому») корпусу ту политику, которую реализовали большевики в Красной армии. Ведущие руководители его армии происходили из русского офицерства и даже из армии Скоропадского. Между прочим, Шаповал прямо протестовал против использования русских офицеров в армии УНР, как, соответственно, левые коммунисты и «военная оппозиция» в красной России. С самого начала Петлюра ориентировался не на немцев, а на Антанту; по свидетельству организатора масонской ложи «Молодая Украина» Моркотуна, бывшего секретаря Скоропадского, Петлюра вошел даже в эту связанную с западными либералами ложу. На пути к Антанте стояла непримиримая российская генеральская хунта. В этих условиях Петлюра, как прагматичный государственник, не верил в возможность компромиссов с Деникиным и Врангелем и возлагал надежды на антикоммунистический блок Румынии, Польши, государств Прибалтики («Черноморско-Балтийский союз»), и в первую очередь на Польшу – невзирая на тяжелые проблемы с Галичиной и Волынью, которые сразу возникли на почве польского национализма. А присоединение Украины к такой проантантовской комбинации могло осуществиться только собственными украинскими государственническими силами. Здесь Петлюра был абсолютно прав.