Крохотная вечность - стр. 16

Кроме слов Елизаветы Петровны: «Я же говорила».

Кроме слов из записки: «Я устал. Я ухожу. В этом никто не виноват. Я вас люблю, но так больше продолжаться не может. Ваш В.»

Так не должно было быть. Но так произошло. Розовые очки спадали, оголяя Ольге Игоревне реальность жизни, которая включала в себя ржавую ванную, с капающими кранами, захламленные комнаты с ободранными обоями, Елизавету Петровну, попивающую чай с оттопыренным мизинцем, небольшой продуктовый магазинчик с ярким названием «Продукты 24», Даню, потерявшего последние ориентиры.

Во всем этом Ольга Игоревна осталась одна, пытаясь сдержать рушившийся мир, залепляя широкие трещины пластырем. Она не справлялась. Она сдавалась. Но ради сына ей нужно двигаться вперед, проходя мимо осуждающих взглядов знакомых, кричащих «брошенка», мимо воспитательниц, говорящих «вы же мама», мимо служб опеки, настаивающих отдать им ребенка, мимо Елизаветы Петровны… В принципе, все уже знают, что она твердит.

Может, это и не осмотрительно. Может, это плохо и осудительно. Может, это кажется неприличным. Может, это и есть сумасшествие. Но Ольга Игоревна приняла решение попробовать стать Олей, ну или хотя бы Ольгой. Попробовать все сначала. Уже не по любви. Возможно, в этот раз все сложится, все склеится. Все наладится. И наконец-то все будет хорошо.

– Посидеть с Даней? Чего это ради?! Я итак весь день с ним!.. Да, я была против садика, но это не означает, что ты должна скидывать на меня все свои материнские обязанности… Куда?.. А-а-а, Сереженька. Хорошо… С Среженькой – иди. Он парень хороший… Приводи его в гости… Да чего рано-то? Мужика, как и быка, – нужно брать за рога… Я тебе что говорила? Не важно сколько браков. Берешь мужчину и пользуешься. Я сама вон три раза замужем была. И ничего. Не понравится – меняешь… Сереженька хороший, у него отец богатый. Он нам подходит… Да и дура, что не из-за денег… И что, что глупый? Тебе что, разговаривать с ним надо?.. Ты брошенка с ребенком. Еще и с особенным ребенком, да кому ты нужна-то такая? Хватай его, охмуряй, делай что хочешь, но он должен нас обеспечивать. Ты поняла?.. Хорошо, хорошо. С Данечкой я посижу, все будет хорошо. Мы тут мультики смотрим. Иди, не беспокойся. А вообще можешь сегодня и не приходить, оставайся с Сереженькой… Да не важно какая ты, мы его быстро к рукам приберем…Давай, иди.

Бабушка, поправив сбившиеся бигуди, опустила трещащую коробочку на тумбочку и взглянула на сидящего на полу Даню. Даня никогда не относился почтительно к своей бабушке. Елизавета Петровна никак не могла научить его смотреть на нее, когда он что-то просит, что ее очень раздражало, заставляло срываться на крик или поднимать руку. Но это не по ее вине. Ее вынуждал непослушный внук, выродок, весь в отца. Спустя долгие годы борьбы, Даня перестал что-либо просить у бабушки, подстраиваясь под ее манипуляторный характер, молча выполняя все прихоти и практически не капризничая. Что, в прочем, так же раздражало Елизавету Петровну.