Кремлевский клад: Cosa Nostra в Москве - стр. 11
– Спасибо… – ответил озадаченный Черкизов, – я вам обязан. Я этого не знал. Простите… больше не повторится.
Более этот вопрос не всплывал до конца работ и их прощания. И сам флорентинец молчал, и Черкизов предпочел его не расспрашивать. Так это и забылось на некоторое время.
В девяностые годы впервые проявилась тяга деловых и чиновных людей вести важные переговоры в бане. Сказывались и сибирские обычаи, понятные и родные многим кремлевским чиновникам, и реальные важные преимущества. В голом виде создавалась иллюзия искренности и откровения, на голом теле невозможно было укрыть записывающее устройство, чтобы получить компромат. А еще, важный разговор в бане сопровождался всегда выпивкой, и предшествовал еще большей выпивке, поэтому в случае чего, можно было попытаться отбояриться и отказаться от своих слов, сославшись на беспамятство.
Именно так, в бане, происходило расставание Черкизова с одним из его крупных итальянских подрядчиков по паркету. Вернее, оно так начиналось, а заканчивалось в обществе их супруг в ресторане на двадцать первом этаже ныне уже не существующей гостиницы «Россия».
Флорентинец, как южный человек, к русской бане относился с прохладцей, но перед отъездом сам предложил Черкизову заглянуть туда перед рестораном. Он тоже ценил преимущества разговоров в голом виде. Пили коньяк и кьянти, но понемногу. Наконец флорентинец хлопнул мокрой ладонью по плечу Черкизова и широко улыбнулся.
– Дорогой Леня, мой большой друг, перед отъездом я хочу тебе кое-что сказать. Но сначала – извиниться… за ваш собор.
– Э… брось! – отмахнулся Черкизов. Он не любил не только говорить, но даже вспоминать про свои «ляпы».
– Некрасиво тогда получилось… Уж ты меня извини. Надеюсь, тебе не попало… Но только я хочу тебе сказать опять про этот собор.
Черкизов повернул к тому голову, ему становилось интересно.
– Послезавтра я улетаю на родину, и никогда, наверное, не вернусь в вашу добрую страну, и поэтому я тебе все расскажу сейчас. Ты будешь единственным в этой стране, кто узнает об этом. Во всяком случае, – первым. Слушай. В вашем Успенском соборе есть тайник.
Флорентинец откинулся назад, молча наблюдая за Черкизовым, оценивая произведенный эффект. Но ожидаемого эффекта он не увидел, потому что Черкизов догадался об этом сразу после неприятного разговора с музейщиком. Черкизов только кивнул и криво усмехнулся: его мало интересовали клады и чудеса, он верил только в реальные дела и в наличные.
– Ты мне не веришь? – искренне удивился флорентийский паркетчик.
– Отчего же… Очень возможно. Тут, в Кремле, где ни копни – девять веков истории и кладов. Так что – вполне.