Ковчег для Кареглазки - стр. 63
Иван пошел к двери, и мое затухающее сознание отметило странность его походки – а затем и то, что одна из его ног является блестящим металлическим протезом. Я погрузился в темноту, наполненную стрекотом краклов. Казалось, что эти звуки доносились из вентиляции, но этого просто не могло быть. Уверен, что худшие из кошмаров просто питались моими воспоминаниями.
****
В лучах заката поместье выглядит богатым и роскошным. За конюшней, под развесистой липой, стоит турник, и отец поднимает его, чтоб он мог ухватиться. «Тянись, – говорит он мальчику, – тянись, что есть мочи. Иди напролом или навсегда останешься вязким вонючим дерьмом. Шаг за шагом иди к своей цели… ты либо молот – либо наковальня».
Мальчику девять. Он старается подтянуться, но тело слишком тяжелое, а железная перекладина выскальзывает из маленьких ладошек. Он срывается с турника и падает на утоптанный грунт – больно подвернув ногу. Отец не ловит его – наоборот, он снимает ремень и бьет три раза – по чем попало. Мальчик закусывает губу, чтоб не заплакать, иначе будет еще хуже.
«Слабак. Ты слабак. Ты хочешь вырасти неудачником? Размазня! Я вычищу твои мозги и заставлю тебя стать лучше! Самым крепким! Самым жестким! А если ты слабак – Я ВЫБРОШУ ТЕБЯ НА ПОМОЙКУ!»
Мальчик знает, что угрозы полностью реальны. Они давно остались одни с отцом, уже прошло две зимы, как мама умерла. И отец его убьет, рано или поздно, ибо мальчик никогда не сможет подтянуться на турнике.
Его зовут Саша, но он ненавидит это имя, потому что это бабское имя, и отец так его никогда не называет. Отныне ты Андрей – сказал отец, хотя это совершенно другое имя. – Ну и что? – ответил отец, – Александр – Алекс и Андр… конечно, откуда ты можешь знать? То мать тебя называла Сашулей – но это бабское имя. И вообще, ты что, споришь со мной?!
Нет, конечно, он не спорит. Он давно знает, что этого нельзя делать – чтоб не было больно. Он старается избегать боли изо всех сил, но все же боль преследует его по жизни. Как тогда, так и сейчас: когда он лежит связанный на операционной кушетке, напичкан морфином, и его называют уже не Александром-Сашулей, как и давнего маминого поклонника, и даже не Андреем, а Гермесом – из-за стройного, жилистого телосложения, изворотливости, скорости и ловкости, приобретенных в противостоянии с отцом.
Он не помнит и не понимает, что именно с ним делают. Много раз в нем колупаются чужие руки, режа и пришивая, выскребая и ломая. У него плохое предчувствие или это одурманенный разум говорит, что здесь что-то нечисто? Даже если его травмы являются опасными для жизни… почему он, верный агент Синдиката, связан?