Кошмар в кабинете химии - стр. 2
Тут веки у Нинки задрожали и медленно приоткрылись. Карие глаза уставились на Михал Саныча с удивлением, перерастающим в ужас. Она, видно, быстро поняла, как теперь ее будут дразнить, и так густо покраснела, словно из бани вышла. Химик помог ей сесть и басовито посоветовал:
– Ты подыши, успокойся. Ничего страшного не случилось. С каждым бывает.
Она кинула на нас выразительный взгляд, словно всех сгребла в одну сеть, а мы молча уставились на нее. Хотя видно было, как у Алины, например, так и просилась на лицо гаденькая ухмылка. Нинка, конечно, была ябедой и плаксой, но мне показалось, что издеваться над ней сейчас – даже как-то низко.
А она неожиданно вскочила на тощие ноги, похожие на ходули, и выбежала из класса.
– Нина! – Михал Саныч поспешил за ней, оставив нас одних.
– О-бал-деть! – по слогам, нарочито медленно выговорила Алина. – Ну Баранкина дает, думает, самая хитрая! Небось домашку не сделала, а Михал Саныч сегодня с начала списка обещал пойти, вот и устроила себе «освобождение».
– Это не дело, – прогундосила Рита, лучшая Алинина подружка, или, как ее звали за глаза, «Рита-Прилипала». – Нечестно так, других подставлять.
– Саныча она, может, и обманула, но нас не проведешь, – Алина поднялась со стула и обвела высокомерным взглядом притихших одноклассников. – Надо ей объяснить, что никто за нее отдуваться не обязан, правильно? Ее очередь отвечать – так нечего прикидываться больной, а не то можно и впрямь…
Она замолчала, поскольку дверь в кабинет открылась и вернулись Михал Саныч с Таней-Танком, а Нинка, видимо, осталась в медпункте. Химик бегло оглядел наши лица и вздохнул:
– С Ниной все в порядке, – «успокоил» он, не подозревая, что большинство из нас его заверения злят, а не утешают. – Просто переутомление. Надеюсь, за каникулы она отдохнет и наберется сил. Как и все вы.
Мы закивали. При всем при том, Михал Саныч был, хоть и препод, но добряк, каких поискать, и его не хотелось подставлять, срывать ему уроки, как остальным учителям. Так что, хоть наш класс дружным назвать было никак нельзя, но в отношении Саныча мы оставались единодушны, а он платил нам выездами на природу с шашлыками и гитарой. Заодно никого из нас не закладывал родителям, предпочитая обсудить проблему наедине и вместе поискать решение. В общем, Саныча мы уважали и потому убедили, что сочувствуем Нинке, но я знала: так просто это событие не оставят.
С урока нас отпустили, а я, повеселев и даже как-то забыв о Нинке, спустилась в столовую за последней на ближайшую неделю ватрушкой – наша повариха Зулейха пекла их так, что можно было проглотить три подряд и не заметить. Столы пустовали, последний урок еще не закончился, так что я, получив заветную ватрушку и доброе напутствие Зулейхи, села в дальнем углу.