Корона двух королей - стр. 54
– Эта северная крыса всё никак не угомонится, – огрызнулся бородатый эвдонец и сплюнул себе под ноги. – Драть его надо, драть, как продажную девку, и дело с концом, а не церемониться.
Голос у Иларха был грубый, под стать его внушающей опасения внешности, рокочущий и громкий. Когда он гонял своих людей по плацу, редкий человек не ловил себя на мысли, что ему хочется поскорее удрать и не попадаться эвдонцу на глаза, дабы не навлечь на себя его гнев. Иларха побаивался даже наглый бык Альвгреда Лис, который, заметя его рядом, спешил выставить вперёд рога, чтобы быть готовым к атаке.
– Подняли задницы! – гаркнул он на своих людей, как на кухонных мышей, и со свистом рубанул топором рядом с разложенной колодой карт.
Ка́лхас, старший сын Иларха, разочарованно кинул карты на стол и встал, бурча себе под нос что-то на родном наречии. Согейр не сомневался, что своих сыновей Иларх воспитывал точно так же, с матершиной и подзатыльниками. Становилось понятно, откуда в Марции взялась такая тяга к нарушению субординации.
Прежде чем развернуться и уйти, Иларх взглядом указал легату посмотреть вниз. Рана на ноге Согейра снова открылась, и кровь залила песок под его стопой.
– Шёл бы ты к жене, – сказал Иларх без особой заботы. – Ещё помрёшь.
На том они и расстались.
Каждый встречный кирасир отдавал честь своему командиру, поднимая вверх замотанный в бордовую повязку кулак. Только в Ангеноре было принято делать это левой рукой. В соседних графствах левая рука считалась нечистой, но ангенорские военные считали, что правая рука обязана всегда находиться на оружии.
На заднем дворе у бычьих загонов легату встретился Инто, мальчишка-конюх. Невысокий и нескладный, как телята, которых Инто как раз в этот момент гнал за ворота, чтобы те пожевали свежей травы, он все силы оставлял на конюшне и трудился сутками, почти ничего не тратя из заработанных денег. Мальчишке вот-вот должно было исполниться шестнадцать, и он уже начал мужать. Телята были совсем ещё маленькими и неуклюжими и постоянно цеплялись друг за друга рогами, слишком длинными для их голов, а зацепившись, мычали и смешно дёргали головами, а Инто мчался их разнимать. Его не пугало, что они могут случайно проткнуть его, он всё причитал, как же из них вырастут боевые быки, если они не могут даже пройти мимо друг друга, не зацепившись.
Отец Инто бил его, но парень упорно врал, что его синяки и ссадины на лице – от бычьих копыт и рогов. Увидев Согейра, он поднял жилистый кулак левой руки. Легату нравился этот смышлёный, чернявый, как цыган, мальчишка, и он уже давно преодолел в себе суеверный страх при взгляде на его шестипалые руки. Но Согейр был едва ли не единственным, кто не относился к Инто с опаской. Его отец, сильный, как шатун, обзывал его выродком, ублюдком, отродьем Чарны и самым обидным словом «баладжер» и сокрушался, что не утопил его в колодце ещё во младенчестве, как котёнка. Этот беспробудный пьяница верил, что его беременную жену прокляла Чарна, потому сын и родился с шестью пальцами, и оттого бил сына и жену почти постоянно и жёг их раскалённой кочергой. Местная детвора тоже Инто не любила. Дети дразнили его и обливали водой. Мальчик считал себя уродом и вырос без друзей, а потому только и делал, что работал, не жалея сил, и лелеял когда-то зажжённую в его пылком сердце словами Гезы мечту стать кирасиром.