Король Генрих IV - стр. 20
Принц
И на всем скаку попадает из пистолета в летящего воробья?
Фальстаф
Да, храбрости ему не занимать стать. Этот не побежит.
Принц
Как же ты хвалил только что его разбег?
Фальстаф
Верхом, глупенький, верхом. А я говорю, пешим. Пешим он не отступит.
Принц
А по инстинкту?
Фальстаф
Ну, по инстинкту другое дело. Так вот, этот шотландец, потом какой-то Мордейк и еще целая тысяча других синих шапок[6] объединились. Ночью бежал Вустер. У твоего отца поседела борода, когда он это узнал. Сейчас можно будет покупать землю по цене тухлой макрели.
Принц
А летом, если эта туземная суматоха не уляжется, обесценится и человеческая жизнь. Людей будут сбывать сотнями, как кузнечные гвозди.
Фальстаф
Правильно, друг мой. Эта отрасль промышленности будет процветать. Но воображаю, Гарри, как в глубине души ты перепуган! Ты прав, трудно подыскать более страшную угрозу на твоем пути к престолу, чем этот черт Дуглас, этот оборотень Перси и этот дьявол Глендаур. Тебя, конечно, это повергает в содроганье, не правда ли? И у тебя заледенела кровь?
Принц
Честное слово, нисколько. Очевидно, мне недостает твоего инстинкта.
Фальстаф
Ну хорошо. Но тебя страшно проберут завтра у отца. Если ты меня любишь, подготовься.
Принц
Хорошо. Вообразим, что ты мой отец. Допрашивай меня о моем образе жизни, а я буду отвечать.
Фальстаф
Отлично. Этот стул будет моим троном, этот нож – моим скипетром, а эта подушка – моей короной.
Принц
Значит, трон – это всего-навсего стул, скипетр – оловянный нож, а корона в алмазах – твоя жалкая лысина!
Фальстаф
Если последняя искра благодати не угасла в тебе, я тебя растрогаю. Дайте мне стакан хереса, чтобы у меня покраснели глаза, словно я плакал. Я буду играть с большим чувством, как в «Царе Камбизе[7]». (Пьет.)
Принц
Вот я становлюсь на колени.
Фальстаф
А вот мой монолог. Расступитесь, рыцари.
Трактирщица
Господи Иисусе, как красиво!
Фальстаф
Не плачь, супруга. Слезы – суета.
Трактирщица
Как бедный папаша расстраивается!
Фальстаф
Прошу вас, лорды, надо увести
Рыдающую горько королеву.
Трактирщица
Господи Иисусе, какой искусник! Совершенно как эти паршивцы комедианты!
Фальстаф
Замолчи, пивная кружка! Сивушная настойка, не мешай! Гарри, я поражен не только тем, как ты проводишь время, но и тем, среди кого ты его проводишь. Потому что, хотя ромашка и растет тем гуще, чем больше ее топчут, иная вещь молодость. Чем больше прожигают ее, тем скорее она сгорает. О том, что ты мой сын, имеются, с одной стороны, показания твоей матери, с другой – мои собственные предположения, но сильнее всего говорит об этом что-то отталкивающее в твоем взгляде и это идиотское отвисание нижней губы. Итак, если ты мой сын, потому что дело именно в этом, допустимо ли, чтобы ты был предметом всеобщего посмеяния? Может ли солнце лежать на боку и отлынивать от дела? Такой вопрос нелеп и не представляет интереса. Может ли наследник английского престола быть вором и таскать кошельки? Такой вопрос осмысленен и заслуживает рассмотренья. Есть вещь, Гарри, о которой ты, наверное, слыхал и которая в наше время называется смолою. Смола пачкает, учат древние писатели. Так пачкает тебя общество, в котором ты вращаешься. Потому что, Гарри, я говорю с тобой сейчас не выпивши, но в слезах, не смеха ради, а с болью, и речь моя состоит не только из слов, но также из вздохов и рыданий. И тем не менее есть один несомненно стоящий человек в твоей компании, которого я часто замечал, но, к сожалению, не знаю по имени.