Корабль дураков - стр. 102
– Вот и в Гвадалахаре обстановка была достойна сожаления, – подхватила фрау Шмитт. – Мой дорогой муж так часто огорчался, что наши прекрасные немецкие дети не ограждены от пагубных иностранных обычаев.
– Никогда не думала, что революционерки носят такие жемчуга, – следуя своему особому ходу мыслей, вмешалась фрау Риттерсдорф. – Если только они настоящие, но это еще вопрос.
– Мне кажется, можно не сомневаться, что на такой достойной даме жемчуга настоящие, – почтительно заметила фрау Шмитт.
Но капитан не позволил разговору принять столь опасный, чисто женский оборот.
– Студенты направляются в Монпелье, – объяснил он Гуттену. – Будут продолжать там образование, ведь из-за недавних волнений Кубинский университет закрыли, не дав им доучиться. Все эти беспорядки, разумеется, совершенно бессмысленны, их надо было давно уже решительно, самым суровым образом пресечь. А что до революционеров – с этой породой я не знаком. Охотно предоставляю их тем, кто обязан с ними справляться по долгу службы.
Капитан низко нагнулся над тарелкой и, размеренно наклоняя и снова приподнимая голову, принялся поглощать одно блюдо за другим.
Тема была исчерпана или по крайней мере отложена, ко всеобщему удовлетворению, на единственно правильной ноте.
Немного вздремнув, Дженни, хоть ей привиделся дурной сон, встала освеженная, хорошее настроение вернулось; она рассказала Дэвиду все, что узнала об испанской графине, и немало удивилась, когда он с живым интересом, даже с восхищением стал присматриваться к этой даме; condesa уже немного успокоилась и теперь близоруко разглядывала салат у себя на тарелке.
– Кто тебе это рассказал? – спросил Дэвид, он не желал верить ни одному слову Дженни, как бы увлекательны ни были ее новости.
– Вильгельм Фрейтаг рассказал, сегодня утром, мы с ним гуляли по палубе.
– Уже вошло в привычку? – спросил Дэвид.
– Мы с ним только второй раз гуляли, – сказала Дженни. – Посмотри-ка на этих танцоров. Жуткие, правда?
Она почему-то никак не могла признать в этих испанцах людей. Казалось, это марионетки в человеческий рост, движимые невидимыми нитями, грациозно разыгрывают нескончаемую пантомиму, красиво изображая весьма некрасивые чувства. Хмурые лица, гневные жесты, недоброжелательство, презрение, насмешка – все выглядело неправдоподобно преувеличенным, нарочитым, и ей не верилось, что так могут себя вести настоящие живые люди.
С той минуты, как в столовой появилась condesa, испанцы неотступно следили за ней глазами, и в их взглядах светилась упрямая злоба. Они подталкивали друг друга локтями, перешептывались, угрюмо сжимали губы и, даже когда ели или поворачивали голову, все равно продолжали косо на нее посматривать.