Конец всех песен - стр. 1

Джону Клюту, Тому Дишу и Барри Пейну

Потух огонь, растрачено тепло,

(Таков конец всех песен на земле.)

Вино златое выпито. На дне

Лишь капли, что полыни горше мне.

Здоровье и надежду унесло -

Вслед за любовью канули во мгле.

Лишь призраки со мною до конца -

Из тех, что без души и без лица.

И скучно и тоскливо ждать нам всем,

Когда опустят занавес совсем…

Таков конец всех песен на Земле.

Эрнест Доусон, «Остатки», 1899

– Не знаю, как вы, а я не испытываю ни малейшего желания умереть голодной смертью, мистер Карнелиан. Будем есть их сырыми.

Нервным движением левой руки миссис Амелия Андервуд поправила прядь прекрасных золотисто-каштановых волос, в то же время другой рукой судорожно одергивая лохмотья того, что еще недавно смело можно было назвать юбкой. В жесте ее было столько отчаяния, сколько и ожесточения. Чопорно расположившись на глыбе девственного известняка, она исподлобья наблюдала за тщетными усилиями влюбленного в нее Джерека Карнелиана. Скорчившись на четвереньках под беспощадными лучами силурийского (или, если угодно, девонского) солнца, он трудился, не покладая рук.

Вероятно, уже в тысячный раз он пытался трением своих Колец Власти высечь искру, чтобы зажечь кучу высохшего мха, которую он в порыве энтузиазма, давно рассеявшегося, собрал несколькими часами раньше.

– Как сырыми? – пробормотал Джерек. – Вы же говорили мне, что даже подумать не можете… Вот! Это была искра? Или только отблеск?

– Только отблеск, – взгляд ее не уступал волчьему.

– Мы не должны отчаиваться, миссис Андервуд.

Но оптимизм его уже иссяк. Джерек сидел среди груды истертых друг о друга веток папоротника, из которых он упорно, но тщетно пытался извлечь огонь, прибегнув к ее совету. Оставив напрасные попытки, он переключил внимание на Кольца Власти и каждый удар, раздававшийся подобно грому среди ясного и безмятежного силурийского дня, оказывал на ее нервы поразительный эффект, о котором она раньше не подозревала, считая себя женщиной крепкой и чрезвычайно здоровой, а не какой-нибудь там малокровной героиней сентиментального романа.

Миссис Андервуд тяжело вздохнула. Скука сыграла свою роль в ее теперешнем состоянии.

Джерек вздохнул в ответ.

– Вероятно, для этого нужно умение, – признался он. – Где трилобиты? – он рассеянно оглядел землю вокруг себя.

– Уже в море, где им еще быть, – холодно ответила она ему. – Два брахиопода заползли на ваш сюртук.

– Ага! – он чуть ли не с нежностью снял моллюсков с запачканной темной ткани и с сомнением уставился внутрь раковины. Миссис Андервуд облизнула губы.

– Дайте мне их, – приказала она, вынимая заколку. Опустив голову, как Пилат перед фарисеями, он уступил ей.

– В конце концов, – уговаривала она не столько его, сколько себя, – нам не хватает только чеснока и масла для блюда, достойного французской кухни, – но эти слова, казалось, не приободрили ее. Она заколебалась.

– Миссис Андервуд?

– Пожалуй, нам осталось уповать только на божью милость, – она нахмурилась. – Это может помочь. Этот цвет…

– Слишком красивый, – услужливо подхватил он. – Я понимаю ваши сомнения. Уничтожить такую прелесть?

– Вам нравится этот зеленовато-пурпурный цвет?

– А вам нет?

– Не за обеденным столом, мистер Карнелиан.

– Тогда в чем?

– Ну… – протянула она неопределенно, – нет, даже в картинках. Он вызывает в памяти излишества прерафаэлитов. Зловещий цвет.

– А-а…

– Это, возможно, объясняет ваши склонности… – она оставила тему, – если бы я смогла преодолеть…

– А как вам этот желтый? – Он попытался соблазнить ее существом в мягком панцире, которое только что обнаружил в своем заднем кармане.

Оно прицепилось к его пальцу, и ощущение напоминало поцелуй. Уронив моллюсков и заколку, миссис Андервуд закрыла лицо руками и горько заплакала.