Колыбельная для жандарма - стр. 38
– Зачем? – ужаснулся император. – Это же опасно.
– Нет другого способа доказать невиновность. Да и нам любопытно было бы узнать, что она помнит.
– Любопытно за углом налево! – вспылил Макс. – А если бедная женщина сойдет с ума? Мы с вами будем виноваты. – Лицо Государя стало спокойным. Он, кажется, принял решение. – Я ее помилую.
– Чтобы помиловать, надо сначала осудить, – Кройстдорф развел руками. – И у нас более чем достаточно улик… но она вряд ли виновата.
Макс надолго задумался.
– Хорошо, – наконец выдавил он, – сканируйте. Но вы должны сознавать риск.
Кройстдорф посоветовал к патриарху, и Максим Максимович пошел. Собрал волю в кулак, сжался и пошел.
Не на подворье, не под свет софитов и вопросы докучливых журналистов. Выбрал время, когда старик служил в Успенском. Про Божьего человека говорили, что тот день не начинает, не съев попа. Вредный, видать был. Привязывался.
Теперь ему предстояло съесть царя.
– Пришел? – По первому же вопросу становилось ясно: Алексий подозревал неладное. Ждал самодержца с бедой. – Хорошо, что на своих двоих. – Ему уже казалось, что Макс не сумеет себя заставить. Тогда придется самому идти и почти набиваться на непрошеную исповедь: «Сынок, что мучает?» Вместо этого патриарх мог разговаривать едва ли не свысока. Что тоже гордыня. Но царю полезно. – Ноги-то в храм заворачивают?
Макс сглотнул. Ему не нравился не столько тон, сколько сам патриарх. Даже не лично – плюгавый старикашка с бородой, чему тут нравиться? А как идея.
– Не заворачивают, – отрезал царь.
– Плохо, – так же неодобрительно, как прежде, отозвался Алексий. – А грех за собой знаешь, чтобы от Бога бегать?
«Не знаю я за собой никаких грехов!» – в душе вспылил император. И начал перечислять:
– Соблазна много, гневлив…
– Ну это как обычно, – махнул рукой старик. – Горбатого могила исправит. – Нового-то что?
Максим Максимович попытался объяснить, что после телепорта сам не свой. Наверное, его «переформатировали».
– Мудрствуешь лукаво, – цыкнул Алексий. – Твоей душе против Божьей воли никто навредить не может. Как была, так и есть. Горсть соплей. Никак не соберешь?
Максу стало так обидно, что хоть домой беги. Вот только дома теперь нет. Вернее, дом-то есть, а вот его – хозяина – днем с огнем не сыщешь.
– Пустое, – повторил патриарх. – Испугался, пока был в переходе, и из тебя полезло то, что ты до сих пор держал в узде. Умел скрывать. Топил на дне души. А на самом деле все это твое. Тебе свойственное.
«Ну да!» – едва не завопил император. Адъютантская задница ему свойственна! Не было такого никогда. Даже в тайных мыслях. У него четверо детей. Будет пятый. И жена, которую он всем сердцем… раньше любил.