Коллекция одинокого бокала. А ты хорошо знаешь соседей - стр. 12
– Не так это! Все слова в ней к счастью и радости. А злой глаз из чистого ангела, падшего сделать может.
– Увы, тут я с вами соглашусь.
Антонина Михайловна взяла книги, подошла к диванчику и кивком головы позвала дочь присесть рядом:
– Много говорить не стану, сначала прочти. Вопросов будет немало, отвечу на все. Главное скажу сейчас. Дочь твоя следующая, кому ты передашь и книги и учение, и тайну бокалов. Да и имя мастера, кто их делает. А дальше ты уж сама разобрать должна, кому наследие передавать. Одно помни – бокалы венчальные, как и люди, хрупки и податливы к окружающему миру. Тело наше – сосуд, в который Господь влил жизнь. И бокал – сосуд. В него вино наливают, кровь господню, пригубив, с жизнью своей соединяют. Вот отсюда и взаимосвязь. Поэтому их беречь надо, да читать знаки, кои нам посылают.
Глава 2
Святки. Уходил год, унося пережитое, хорошее и плохое и уводил за собой девятнадцатый век. В воздухе витало не только праздничное настроение, но и необыкновенная настороженность от надвигающегося чего-то нового, неизведанного, таинственного. Как и чувство больших перемен.
Антонина Михайловна и Алексей Павлович достигли почтенного возраста и, не считая времени, доживали отведенные годы в домашнем уюте и радости от любования детьми. Алексей Павлович полностью отошел от дел, назначив своим поверенным сына своего друга, который наследовал от отца адвокатскую контору, со всеми клиентами и теперь бывал у них в доме каждый день, делая отчеты, да поглядывая на молоденьких барышень, подросших внучек Киселевых. А их в доме было много. Да, внуков у Алексея Павловича и Антонины Михайловны было десять! Восемь барышень и два отрока, кадетского возраста. И управляла ими Антонина Михайловна, женщина властная, не покладистая, как их матери, с пронизывающим насквозь взглядом. И если молодежь позволяла себе бросать шуточки в ее адрес, то стоило ей появиться рядом, как все заливались краской, даже юноши. Внуки, Иван и Александр, в доме бывали редко, лишь на праздники, а вот внучки, за исключением самых маленьких, жили в имении постоянно, обучаясь в местной гимназии благородных девиц. Два раза в неделю приходил репетитор французского и учитель музыки, педагог в возрасте, солирующий в городском театре. Антонина Михайловна присутствовала при каждом занятии, сидя в огромном кресле, определенном ею у самой двери, контролировала. Засыпала, под монотонное нытье клавиш и протяжного повторения французских глаголов. Клевала носом. Но стоило вырваться неосторожному смешку, как она открывала глаза, бросала на присутствующих искрометный взгляд и, не говоря ни слова, задирала подбородок. В классной комнате воцарялся полный порядок, соответственно до тех пор, пока не смыкались ее веки. В праздничные дни домашние занятия отменялись, собиралась большая семья, съезжались все дети достопочтенных Киселевых и Антонина Михайловна, стуча тростью, нарочно громче обычного, прохаживалась по коридорам, призывая всех к порядку.