Когда зацветет сакура… - стр. 6
– Слушаюсь, товарищ полковник! – проговорил тот и, прихрамывая на одну ногу, отправился выполнять приказание.
Этого рядового Ерохина Дудин взял себе в ординарцы в сорок третьем, когда их корпус вел бои на Украине. Раньше тот служил в разведроте, при этом разведчиком он был отменным. А тут вдруг тяжелое ранение, госпиталь… После этого стал волочить ногу. Хотели комиссовать, а он ни в какую: буду дальше воевать – и все тут! Ну, Дудин и сжалился… Теперь вот выполняет его поручения и никак не может свыкнуться с ролью денщика. Не мужское это дело, мол. Но нынче все, война закончилась. Скоро домой…
– Ну, как там твоя Нина? – глядя на то, как капитан не без аппетита уплетает гречневую кашу с тушенкой, спросил Дудин.
Если бы на полковнике не было погон, то в нем трудно было бы угадать военного. Он больше был похож на заводского мастера. Чуть седоватый непокорный чуб, добрый, хотя порой и строгий, взгляд, и эти большие натруженные руки в толстых венах, какие бывают только у работяг. И никакого барства. Так было и на фронте, где, что уж греха таить, все делалось с оглядкой на «особистов», где их принимали за тех же энкавэдэшников, которые еще недавно наводили ужас на людей. Ведь многие еще помнили и эти ночные аресты, и политические процессы, и расстрелы, и этапы на Колыму… Так что незавидной была участь тех, кто, будучи людьми совестливыми, невольно стал частью карательной системы. К таким людям принадлежал и полковник Дудин, бывший начальник особого отдела СМЕРШ одной из прославленных механизированных бригад, а ныне руководитель одного из структурных подразделений Управления контрразведки СМЕРШ Приморского военного округа.
Ни разу в жизни не подписавший ни одного смертного приговора, он тем не менее и себя чувствовал виновным в недавних репрессиях. Но самое страшное для него заключалось в том, что он не мог бросить свою работу и заняться другим делом. До войны ему не хватило духу написать рапорт об увольнении, а сейчас он просто был не вправе что-то менять. «Вот кончится война, тогда…» – думал он.
А вот Жаков пришел в органы тогда, когда репрессии пошли на спад. «Тебе хорошо, – говорили ему сослуживцы, тайно переживавшие все случившееся, – тебе не пришлось марать руки – чистеньким останешься. А вот мы…»
Придя на работу в областное Управление НКВД, Алексей с жадностью набросился на документы, хранившиеся в здешнем архиве, пытаясь познать изнанку того, что происходило в последние годы в стране. Кое-что он уже знал. И про Особое совещание, и про «тройки», что порой без вызова свидетелей и присутствия адвокатов, так сказать по упрощенной форме, выносили людям приговоры. Но то казалось ему чем-то далеким, совершенно не касающимся его. Не было среди его знакомых ни врагов народа, ни диверсантов, ни вредителей. Его в основном окружали работяги с завода, а какие они враги? Все, как говорится, от сохи. Старые пролетарии – те из революции вышли, молодые же были в основном детьми тех, кто погиб за советскую власть в Гражданскую. В общем, здоровое окружение.