Когда в городе становится тихо - стр. 5
От работы со старыми вещами я получаю огромное удовольствие. Вторую жизнь им даю, да с тканью новой знакомлюсь. А когда подкладку снимаю, то под ней можно и маркировочку какую-нибудь усмотреть, а то и целую бирку обнаружить. Ее я аккуратно срезаю и вместе с образцом материи откладываю в специальную шкатулку – там у меня все ткани сохранены, с которыми я дело имела. Много уже их собралось. Очень много.
Это тоже хорошая ткань. Не самая, пожалуй, лучшая, какую мне доводилось видеть, но хорошая. Вместо ярлыка, что правда, на ней чернильное клеймо с цифрами, и решительно непонятно, кто производитель. Обидно.
Ткань хорошая, спору нет, но вот сапоги… Такой мягкой кожи я, пожалуй, не видела! Как будто живая! Мягче, чем у девушки, которая кремы в «ТэЖэ» покупает и на ночь ими мажется. Удивительно мягкая кожа…
Все шло к тому, что правительство рано или поздно будет вынуждено принять меры, что и случилось семнадцатого числа, когда объявили о закрытии границ и, главное, киевского метро. Несколько дней в городе творился настоящий кошмар: пробки, толпы обозленных людей, драки за места в автобусах… Отголоски бурной жизни окраин добрались даже до нашего райского уголка, и по утрам я нередко лицезрел, как из одной легковой машины выходило по пять, а то и шесть человек. Злоба и агрессия, и так бившие через край, достигли предела. В какой-то момент мне начало казаться, что все на грани массовых беспорядков, но день сменялся новым днем, а людей на улицах становилось все меньше. И вдруг город опустел. Я почувствовал это одним утром, когда сидел у окна и обратил внимание на дивную тишину. Киев, наконец-то, успокоился.
Едва затих город, пробудился мой домашний телефон, который начал исступленно звонить. Настырно, грубо, разрушая робкую тишину моей жизни ужасным старомодным звонком. На третий день я не выдержал и, подняв трубку, грубо крикнул: «Вам чего?» Скрипучий голос попросил Татьяну Михайловну, и я автоматически ответил: «Вы не туда попали». Но когда раздался новый звонок, я понял, что попали туда…
Я всегда думал, что сообщать о смерти близкого будет намного сложнее, и никак не ожидал, что такие скорбные новости можно принять настолько спокойно. Это было не безразличие, а самое настоящее спокойствие. Старая подруга Татьяны Михайловны не охала, не рыдала в трубку, а лишь сделала длинную паузу и сказала: «Как жаль». Это произвело на меня такое впечатление, что всю последующую неделю я смиренно пояснял всем дозвонившимся, что Татьяны Михайловны больше нет.
В скором времени количество звонков начало сокращаться. Я даже стал скучать по своей нехитрой работенке, так что когда после некоторого затишья зазвонил телефон, я побежал в коридор и с большой радостью схватил трубку. Это была одна из знакомых Татьяны Михайловны. Она уже знала о случившемся и желала выяснить, при каких обстоятельствах умерла подруга. Старуха была очень удивлена тем, что я не смог ответить на этот вопрос. Тем не менее распрощались мы друзьями, и в самом конце разговора она спросила, не буду ли я против, если время от времени она будет мне звонить. Разумеется, я не возражал.