Когда муза плачет - стр. 7
Студенты подхватили её юмор, и волна смеха прокатилась по трибунам.
– И вскроем кого-нибудь! – Молодые люди откровенно веселились. Преимущественно в этой группе были будущие нейрохирурги, психиатры и неврологи. Она в этом семестре читает для них какой-то невразумительный по содержанию курс по истории медицины. Правда, Лилибет никогда не следовала строгим правилам, и программу соблюдала условно: у неё всегда было что рассказать студентам.
– Увы, в наше время анатомические театры запрещены, – Лилибет разводит руками.
Женщина подходит к столу и проводит по его поверхности. Сотни пылинок взмывают вверх и начинают хаотичный танец в солнечных лучах, которые не просто собираются в одном месте, но и загадочным образом кружат, подчиняясь невидимому потоку. Лилибет присаживается на холодный мрамор и внимательно смотрит на студентов. Женщина словно находится под мощной лампой.
– Правда, удивительный свет! Архитектор этого корпуса, Герман Холмгрем13, очень долго не мог найти рационального решения для создания именно этого помещения. Он несколько месяцев бился над проектом, но всё было безрезультатно. В своих дневниковых записях он вспоминал, что безумие преследовало его, он сходил с ума, пытаясь найти решение для дополнительного освещения. Понимаете причину?
– Университет продавал билеты в анатомические театры!
– Да, всё верно. Это был отличный бизнес, и он требовал зевак, желающих на это смотреть. На одного студента-медика приходилось трое любопытных. Вскрытия растягивались на 8 часов, а в иных случаях – на несколько дней. Для таких целей требовалось хорошее освещение. Вечером это были факелы, свечи, потом газовые лампы. Днём – естественный свет. Но как собрать эти скудные лучи? Это казалось неразрешимой задачей. Герман сомневался в своём таланте архитектора.
– Но как ему удалось? –выкрикнул кто-то.
– В дневниках есть запись, что во время одной из прогулок он познакомился с юношей удивительной красоты. Архитектор сравнивал его с Аполлоном Бельведерским .
Лилибет взяла свой блокнот и зачитала: «Это дитя словно знало о всех моих проблемах и переживаниях. Едва я начинал говорить или думать, как он завершал мою мысль. Он был внимательный и кроткий, словно сам ангел спустился ко мне. Он попросил посмотреть чертежи, я принёс их на следующий день. Он быстрыми размашистыми движениями начертил непонятные линии, а после велел встретить три рассвета. Он ушёл от меня, но словно поселился в моей голове. Я не ослушался, и на исходе третьего рассвета на меня снизошли видения, и я понял, зачем эти линии, я прозрел… Его голос сейчас всегда со мной, он говорит: «Это место для удивительных людей, учёных. Они изменят мир, они – наша надежда». Я не питаю более самолюбие. Я не самый великий архитектор. Я лишь только могу создавать, если сам творец разрешит».