Когда цветет олива - стр. 13
Марио вспоминал о счастливых годах, прожитых в родном доме, когда во всех комнатах звучал детский веселый смех. Тогда они жили дружной семьей, а вечно хмурая Карла, играя с племянниками по воскресным дням, улыбалась той очаровательной улыбкой, которая напоминая ему родную мать. Но те годы пролетели как один день. Сыновья выросли, обзавелись семьями, а Карла последнее время только ворчит и придирается к его невесткам по всяким мелочам.
– Ты сразу понравилась мне, Мария. – Он прижимал ее руку к сердцу, говорил судорожно, торопливо, словно боялся, что она оттолкнет его. – Твое лицо даже на фотографиях светится счастьем. Ты очень красивая женщина! В нашей деревне таких нет. Вы русские все красавицы. У моего друга жена из России. Он молится на нее, словно эта женщина сама Мадонна! Что я говорю… Я и сам готов молиться на тебя, Мария, лишь бы ты осталась в моем доме навсегда. Пусть дети живут сами по себе, они не будут нам мешать. Ты останешься со мной?
Он замолчал в ожидании ответа. Растерянно улыбаясь, Маша пожала плечами. Весь монолог прозвучал для нее красивой мелодией и не более того.
– О, Мадонна! Ведь ты ничего не поняла!
Возглас сожаления вырвался из его груди, но предчувствуя очередной бессмысленный монолог, как маленького ребенка она взяла его за руку и повела на кухню. За стаканчиком домашнего вина, обдумывая каждое слово, с помощью планшета гостья повела несложный разговор.
– Твоя семья должна привыкнуть ко мне. Si?7
Марио кивнул головой.
– Нужно дать им время. И сыновьям, и твоей сестре. Si?
Снова кивок головой.
– Не надо расстраиваться, пожалуйста. Через три месяца я уеду. Береги свое сердце. Они твоя семья, а я чужая.
– Нет! Ты мне не чужая. Мое сердце полно тобой. Я хочу жить ради тебя.
Стакан в ее руке дрогнул, и на лакированную поверхность стола пролилось несколько бордовых капель. Весь перелет Маша обдумывала именно те причины, которые побудили ее явиться в Сан-Стефано, и наивно полагала, что в первый день удастся избежать щекотливых вопросов о совместном будущем. В сорок восемь лет глупо надеяться на платонические отношения там, где чувствовалось половое влечение вперемешку с робкими признаниями в любви. И совсем нетрудно было догадаться, зачем шестидесятилетнему мужчине так скоропалительно знакомиться с более-менее молодой женщиной и тут же приглашать в гости на длительное проживание, что за всеми разговорами и милыми улыбками стоял очевидный сексуальный контекст, который на расстоянии казался вполне безобидным и не вызывал столь явной неприязни. Но сейчас, когда фигурант находился от нее на расстоянии вытянутой руки, поездка вдруг стала принимать какую-то интимную подоплеку, пошлую и комичную одновременно.