Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура - стр. 22
Какова научно-историческая ценность «Богатырских сказаний»?
Начнем с верхнего, более научного, более историзирующего слоя. Хронология, генеалогия, геральдика – ценные вспомогательные дисциплины для современной исторической науки в ее микроскопическом разрезе; для микроскопических измерений требуется особенная изощренная точность и тонкость, и мы, люди XXI века, особенно избалованы по этой части; тем труднее говорить нам о произведении феодального cредневековья.
Хронология – относительно Чингисхана довольно правильная, относительно Аксак-Темира нелепая, заменяется «многогодием» – отражением долголетних походов реального Тимура.
Генеалогия – реальная относительно потомков Чингисхана, легендарная относительно предков и совершенно фантастическая (но вполне в духе монастырско-рыцарских генеалогических изысканий cредневековья) в отношении прикрепления родословного древа Чингисхана к родоначальнику послепотопного человечества, Ною, и его ближайшим потомкам – сыновьям.
Геральдика может иметь высокую степень вероятности, если только она опирается на предания, хранившиеся и передававшиеся по наследству в родах военачальников Чингисхана, и совершенно призрачную, если она – только очень искусная, хитроумная комбинация самых разнообразных легенд и сказочных мотивов. Какая версия более соответствует истине, нельзя сказать с полной уверенностью.
Компоновка «Сказаний». Не будем говорить о «Сказании о Чингисхане»; там незаметно, кроме немногих переходных фраз, никаких ученых усилий, направленных на создание композиции «Сказания». Но она довольно рельефно выступает во второй половине «Сказания об Аксак-Темире», когда вычерчивается путь Аксак-Темира в джехангиры. У автора два громадных минуса: 1) он совершенно не обращает внимания на фантастичность многих сюжетов (Миср, Стамбул, Владимир и др.) и 2) совершенно произвольно вытягивает все походы Тимура в одну сплошную пространственно-временную линию, не чувствует никаких прорывов и перерывов.
Морализм в «Сказаниях». Его ценность очень своеобразная, она характеризует совсем не «Сказания», а только мировоззрение ученых ханжеских кругов, которые, по-видимому, желали пропустить «языческие» вещи сквозь свою цензурную призму, создать из них орудие для изготовления рецептов благочестивой житейской морали… Значит, улем просто-напросто испортил своей «ученостью» то, что он получил из «языческих» источников!
Следует ли говорить о научно-исторической ценности древнейшего, подлинного пласта «Сказаний»? Вряд ли. «Сказания», нужно думать, никогда не претендовали на такую значимость, и не следует насиловать их праздными вопросами.