Книга о странных вещах - стр. 43
Не признала.
Через недельку Гуляева и похоронили. Обычно народ хоронят пусть и без почестей, но в отдельных могилках. А тут чего церемониться, все равно упреков не будет. И похоронили его в общей яме под колышком, где все они под номерами значились. С две тысячи тридцать четвертого по две тысячи пятьдесят второй. Народ собрался тертый и жизнью езженный, кто понахальней и понахрапистей, те себе места у стенок отбили, а Гуляев что, он и в жизни теленок теленком был, так и затерялся в общей массе.
А вокруг него, как нарочно, народ подобрался – сплошь бомжи да бичи с многолетним стажем. Тут немного пояснить надо, чем они друг от друга отличаются. Бомж – лицо без определенного места жительства и занятий, бродяга, одним словом. А бич – это бывший интеллигентный человек, который из этой категории вышел по чисто личным причинам – без документов на месте смерти оказался или родственники по скупости своей его признать не захотели, пусть, мол, государство о покойнике заботу проявляет, нечего честных людей в растраты вводить.
Андрей Иванович Гуляев оказался из тех, кто в нужном месте и в нужное время оказался без документов, чтобы личность его удостоверили.
Нельзя сказать, что положение его на кладбище было очень худым. Ну да, у большинства домовины отдельные, даты рождения и смерти обозначены, неважная, да фотография стоит, все, одним словом, чин по чину. А в общей могиле, как в коммунальном общежитии, только и смотри, кто на тебя сверху плюнет, кто сзади помочится.
В соседях у Гуляева оказались бомж Нелыба, родом с Украины, хотевший подзаработать на одной из царицынских строек, но спившийся и пустившийся в скитания по подвалам. С другой стороны его бич донимал – Иван Вонифатьевич Тихий. С этим даже посложнее дело оказалось, он по причине полной утраты памяти в психбольнице оказался, прошел курс лечения и вспомнил, на свою беду, что был похищен инопланетянами для болезненных медицинских опытов. Дурачок! Да эти опыты в сравнении с лечением, которому его в психушке подвергли, детской игрой показались бы. И года не прошло, как Иван Вонифатьевич умер от рук нерадивого последователя Гиппократа, так и не вспомнив даже под лечебным электрошоком, кто он и откуда появился в Царицыне.
В друзья они к Гуляеву не набивались, но жизни учили.
Каждый вечер они уходили наверх, а возвращались в состоянии веселого подпития, пели в могиле разные песни, и так громко, что их могли услышать посетители кладбища. А кладбище, как известно, не для песен, на кладбище нет места веселью, на кладбище должно скорбеть.