Книга о странных вещах - стр. 45
– Видать, здорово они ему при жизни насолили, – бодро сказал Любимый. – Бабы, дядя Саша, они такие. Иной раз до печенки достанут. Это только называется – слабый пол. Все?
Сторож потоптался.
– Вот еще что, – нерешительно сказал он. – Раньше у нас все спокойно лежали, никаких разногласий не было ни на там религиозной почве, ни на национальной. А теперь шалят. Вчера в армянском секторе опять два надгробья разбили. А я тебе так скажу: не было в эту ночь живой шпаны на кладбище! Два мента, что на складе ХОЗО дежурили, с бабцами кружились, горилку с перцем аж две бутылки выпили, ну покувыркались, не без этого. Но шпаны – я тебе точно говорю! – шпаны не было.
Любимый подумал.
– Ничего, – сказал он. – Я дьякону Михаилу скажу. Он с покойными ментами договорится, они эту шушеру погоняют. Это хорошо, что ты мне про ментов напомнил, дядя Саша! Больше ничего?
Рзянин хмыкнул.
– А тебе мало? Ну если по мелочам, к Мишке Сологубову братва приезжала за инструкциями. Никак они без него не могут. У Ашота на семнадцатом участке родственники всю ночь гудели, юбилей смерти справляли. А так все нормально.
Любимый расписался в журнале, отложил ручку в сторону.
– Ночка у тебя выдалась, дядя Саша, – сочувственно сказал он. – Вот и у нас сегодня весь день бешеный будет.
– А что случилось? – сторож неторопливо собирал вещи в матерчатую сумку: фонарик, перочинный нож, остатки ночного обеда, пустую бутылку.
– А ты что, телевизор не смотрел? – Любимый непроизвольно глянул на ободранный переносной «Шилялис», стоящий на тумбочке. – Захара с его бригадой на трассе кончили. Похоже, они на работу вышли, только вот клиент им попался несговорчивый. Да, семь человек с Захаром и Лапиком во главе. Братва уже приезжала, пальцы гнула. Хотят, чтобы все в лучшем виде было и на центральной аллее. А после них из ментуры звонили. А те говорят, попробуй только их на центральной, мы тебя рядом с ними зароем. У них сегодня похороны, они какого-то полкаша хоронят, не хотят, чтобы рядом жульманы паслись.
– Ты братву к Кузнецову в городскую администрацию посылай, – посоветовал Рзянин. – Пусть он и с теми, и с другими договаривается. Ну я пошел?
– Вечером не опаздывай, – Любимый встал и прошел в свой кабинетик.
Сторож Александр Николаевич Рзянин вышел из домика. Было около восьми утра, в яркой после недавнего дождя листве кладбищенских деревьев оживленно чирикали воробьи. Кладбище казалось сонным царством, аллеи были пусты, молчаливы, душееды уже исчезли, и только у южной стены запоздавший нерадивый ангел, словно нерадивый армейский прапорщик, зло кричал, торопливо строя отобранные для Чистилища души. Он всеми силами своими пытался избежать грозящих ему неприятностей.