Кирпичи - стр. 5
Жил я по принципу: «Все люди хорошие, пока не докажут обратное». Если же люди «доказывали обратное», я в очередной раз разочаровывался в этом мире, впадал в апатию и терял вкус к жизни. А потом просто переставал с «доказавшими обратное» общаться.
Встав у окна, я закурил. Втягивая сладкий дым «Мальборо» вкупе со свежим октябрьским влажным воздухом, я ещё раз вспомнил разговор с Лёхой. Странно, но в тот момент я не задавался вопросами: кто этот человек, зачем он завёл со мной разговор и учил, как жить? Его тезисы доказательств не требовали: моя паскудная жизнь была живым примером, что так себя вести нельзя.
Пора менять принципы. Отныне все люди для меня – сволочи и скоты. Пока не докажут обратное.
Перед тем как войти в отдел, я расправил плечи, распрямил спину. Сняв куртку, подошёл к своему рабочему месту. По экрану монитора лениво летало звучное слово «Чмо». Чёрт. Ещё пару часов назад я бы на такую выходку не обратил внимания, наоборот, угодливо посмеялся бы над этой «невинной шуткой». Но сейчас следовать традициям не хотелось.
Я оглядел присутствующих и тихо спросил:
– Кто это сделал?
Лидка, взглянув на меня, фыркнула.
А Панченко визгливо выдал:
– Резвей! Явился – не запылился! Купил Лидке шоколадку? А мне купил сигареты? Те, что нужно, купил?
Народ оживился. Всем хотелось шоу. Из-за мониторов повылезали уже готовые к весёлому хохоту лица. «Значит, шута нашли? – зло подумал я. – Ну, будет вам шоу!». Самое главное – это голос, а голос у меня тихий. «Раз громко говорить не получится, придётся орать», – решил я.
Набрал полную грудь воздуха и закричал:
– Тебе, Панченко, не о куреве надо думать, а о том, пройдёшь ли ты испытательный срок! Стажёр, твою мать! Где маркетинговое исследование? Ты его ещё на прошлой неделе должен был подготовить!
– Серёга, да ладно тебе, ты чего это?
– Серёга? Да какой я тебе Серёга?! Сергей Александрович, твою мать!
Я выдохся и замолчал. Что дальше говорить, не знал. Высказать то, что давно накипело, – проще. Оскорблять и хамить специально я пока не умел.
Стало тихо. Коллеги перестали клацать кнопками клавиатуры, и лишь мерное гудение кулеров повисло в офисе. Даже непомерно толстый копирайтер Левон Гараян перестал жрать бутерброд и с открытым ртом уставился на меня.
Чрезмерное внимание меня завело посильнее дешёвых требований Панченко:
– Чего уставились? Работать!
Нет, работать никто не кинулся. Все с каким-то новым интересом рассматривали меня, словно пытаясь понять, что такого изменилось в Резвее? В глазах любопытство и небольшая тревога, лица напряжены.