Кенотаф - стр. 25

Сонечка, дорогая, пиши нам, пожалуйста, почаще хотя бы коротенькие письма. Наши самые теплые приветы Ванечке, счастья и удачи вам и Виленчику.

Целую, твоя Оля.

1/V/37

Дорогая Оленька!

Поздравляем тебя и Сему с праздником 1 Мая! Впервые за много лет мы не вместе в этот день. Ты, конечно, помнишь, что этот праздник поначалу отмечался как День Интернационала – хороший праздник.

Мы с Ваней сегодня прошли вместе с заводской праздничной колонной по центру города мимо трибун, на которых увидели всё руководство Красноярского края. По размерам край превосходит, кажется, все европейские государства, до революции это была Енисейская губерния. Так что у местного руководства работа нелегкая. Как ты знаешь, в Ленинграде мы с Ваней уже давно привыкли смотреть на парад и демонстрацию с правительственной трибуны на площади Урицкого. Вот теперь посмотрели всё это со стороны простых трудящихся Сибири. Ваня, нужно сказать, был очень рад, что не на трибуне. Я его спросила, когда проходили мимо начальства: «Хотел бы быть там?» Он аж двумя руками отмахнулся: «Ни в коем случае!» Настроение у него праздничное, увлечен своей новой работой чрезвычайно…

У нас здесь тоже оказалось много врагов партии и народа из бывших сторонников Троцкого и его приспешников. Как и у вас, здесь проходят митинги трудящихся, возмущенных предательской деятельностью отдельных руководящих работников в партийных органах и на производстве. Подчас среди врагов находятся люди, о которых и помыслить такое было невозможно, но на поверку оказалось возможным – сами признаются… Ваня очень переживает каждый случай подобного предательства – ну сама знаешь его настроение. На митинги, конечно, ходим, но выступать не довелось.

Ваня просит передать Семену особо теплые поздравления по случаю Первомая.

Здоровья тебе, Семе и Левочке.

Целую вас всех, Соня.

14/V/37

Сонечка, родная!

У нас случилась неприятность, если не сказать больше…

Ты помнишь, конечно, что у Семена есть в Москве старший брат Захар. У него фамилия не Шерлинг, а Гвиль – по партийной кличке еще с дореволюционных времен. Он был профессиональным революционером и еще до Октября примкнул к большевикам. Последние годы Захар работал в Наркомтяжпроме, был близким помощником Серго Орджоникидзе. Он живет вместе с женой Верой в Доме правительства.

После трагической смерти Серго у Захара возникли проблемы. Его обвинили в сокрытии непролетарского происхождения – якобы отец Захара был богатым лесопромышленником и держал в Витебске роскошный дом. Для проверки этого доноса в Витебск только что отрядили специальную партийную комиссию. Мы надеемся, что комиссия, осмотрев бывшие «хоромы» семьи Шерлинг из трех убогих комнатенок при дровяном складе, снимет с Захара несправедливое обвинение. Но Семен очень нервничает. Он сходил в райком партии и сообщил руководству, что обвинение против его брата, в равной степени относящееся и к нему, не имеет под собой никаких реальных оснований – его отец был не лесопромышленником, а грузчиком при дровяном складе и жил с женой и дюжиной детей в съемной квартире из трех проходных комнат без удобств. Кстати, в райкоме много новых лиц из молодого поколения большевиков, а многие старые работники, которых Семен знал лично, арестованы по обвинению в троцкистской контрреволюционной деятельности. Семен считает, что его разъяснения были восприняты с пониманием, но, конечно, партийное руководство будет теперь ждать результатов московской комиссии.