Кавказская слава России. Черный гусар - стр. 32
– Александр! Но кто провозгласил его императором?
– Голос народа.
– Ach so![11] И кто же слышал этот голос народа?!
– Тот, кому положено это по должности… – Генерал-губернатор нарисовал на лице улыбку и учтивейше поклонился. – Еще раз почтительно прошу меня извинить…
Он побежал вниз почти великанскими шагами, отмахивая по паре ступенек разом. Фон Ливен почтительно поддержала вдруг ослабевшую императрицу.
– Ваше Величество, вернемся.
Та оттолкнула руку и выпрямилась.
– Нет, я хочу видеть своего сына. Вниз, вниз. Я буду смотреть ему прямо в глаза…
Преображенский полк подошел к дворцу еще до полуночи. Генерал-лейтенант Талызин построил два своих батальона и крикнул, подъехав к колонне:
– Братцы! Вы меня знаете! Доверяйте и идите за мной!..
Холодно было в Петербурге в ночь 11 марта 1801 года. Подошвы сапог скользили по схватившимся лужам, и обмерзшее древко эспантона жгло ладони даже через перчатки. Валериан двигался в общем строю, плохо представляя, куда и зачем ведет их полковой командир, но, как и советовал ему Бутков, подчинялся безропотно общему движению.
По Садовой аллее гвардейцы прошли сквозь ворота, раскрытые заранее, протопали через канал по опущенному согласно плану мосту и развернулись на коннетабле – предзамковой площади. Вместе с семеновцами, которых уже привел туда генерал Депрерадович, они образовали каре в три фаса, вместо четвертого виднелись Воскресенские ворота Михайловского. Конная статуя Петра оказалась к гвардейцам тылом, словно великому государю сделалось стыдно за бывших своих «потешных».
Тучи перепуганных птиц – галок, ворон – поднялись с деревьев над площадью, каркали, хлопали крыльями. Солдаты, без того встревоженные, закрестились, задвигались, зароптали. Талызин послал за Паленом.
Скоро генерал-губернатор показался из внутреннего двора. С ним, отставая на пару шагов, торопился и Александр. Вдвоем они перешли тройной мост и вошли внутрь каре.
Пален набрал воздуха и прокричал, перекрывая вороний грай:
– Ребята! Государь наш скончался! Вот новый наш император! Ура!..
Ему ответили только семеновцы и два офицера Преображенского.
Уголком глаза Пален заметил, что Александр побелел и вот-вот потеряет сознание. В первый раз он услышал, что отец его мертв. На императора надежды не было, граф продолжал действовать сам. Он подбежал к преображенцам и повторил свою речь еще громче, пространнее и убедительней.
– …Вашу мать! Императору Александру – ура!
– Ура! – угрюмо и коротко гаркнули зеленые мундиры без радостного раската.
Но Палену и этого показалось довольно.