Катись, бывший! - стр. 6

Злобно мычу и отчаянно брыкаюсь, потому что треклятые ароматы грейпфрута и амбры быстро проникают в нос. Еще чуть-чуть, и разум слетит с катушек. Замахиваюсь сковородкой, но второй запястье оказывается в железной хватке.

Сил у Лазарева раз в десять больше, чем у меня. Сопротивление подавлено без шума и пыли. Зрачки расширяются, когда он наклоняется. Вижу, как темнеют до черноты голубые радужки. Крылья носа трепещут, скульптурные губы движутся в желании что-то сказать.

Или я оглушена, или у Лазарева пропадает голос. Но ни единого звука не долетает до моих ушей.

— Сука-а-а… — прорывается, наконец, сквозь кокон его ругань.

Возмущенно мяукаю в ладонь, цепляю зубами соленую кожу, пинаю Лазарева коленом.

Он шипит, затем резко разворачивается вместе со мной и буквально вдавливает спиной в стену. Но аккуратно, бережно. Не дает затылку соприкоснуться твердой поверхностью.

Потом прижимается горячим тело и утыкается носом в ухо.

Очаровательный говнюк.

— Злобная птичка, — ласково мурчит и ловко забирает сковородку из ослабевших пальцев. — Как же я хочу тебя…

Опускаю веки, позволяю ему немного потереться о мою кожу. Лазарев ластится так, словно между нами не стоят пять лет расставания и его невеста.

«Точно, невеста. С добрым утром, идиотка!» — с издевкой хохочет подсознание.

С силой сжимаю зубы на ладони, а Лазарев орет от боли. Отскакивает и роняет сковородку на ступню.

Пищит нецензурной бранью, как будто кухонная утварь ему яйца отбила, а не пальцы. Прыгает на одной ноге, как вдруг испуганно замирает и косится на дверь детской комнаты.

Он же не знает, что уснувшего Кирилла не разбудит даже ядерный взрыв.

Наклоняюсь, поднимаю сковородку и замахиваюсь с рыком:

— Вали к невестушке, бродячий баран! — и ударяю его по бедру.

4. Глава 4. Женя

Покрасневшая Лена отчаянно обмахивается. Из глаз по щекам катятся слезы, а кончик милого носика судорожно дергается. Изо всех сил она старается не разбрызгать набранный в рот чай от хохота.

Сучка.

— Лазарев, ты кадр, — пищит и растирает дернувшееся горло. — Фу-у, чуть не подавилась.

— Я жертва. Невинноубиенная, — страдальчески закатываю глаза, затем тянусь к кружке. — Жопа, знаешь, как болит? А тебе лишь бы поржать.

— О-о-о, конечно, — хмыкает подруга и по-деловому закидывает ногу на ногу. — Воробушка лапал не ты, а святой дух.

— Меня подставили, — фыркаю в ответ и осторожно потираю ушибленное бедро. — Стрелочница. Сама сказала, что не против налаживания наших отношений.

— Мало ли что я там сказала, — пространственно говорит и отмахивается от меня.

Через секунду наш обоюдный хохот разносится по кухне.