Карты Люцифера - стр. 15
Потом грянула война, и вновь стало не до антиквариата. В блокадном Питере живопись великих мастеров меняли на краюшки хлебца. Однако именно война дала толчок новому интересу к антиквариату. Из поверженной Германии потащили разное добро. Конечно, существовали трофейные команды и комиссии, стоявшие на страже приоритетов государства, и в распределении ценностей строго соблюдалась должностная субординация. Добыча солдата, прихватившего фарфоровую пастушку или пару старинных монет, не шла ни в какое сравнение с добычей генерала или маршала, вывозившего трофейное добро вагонами. Безусловно, не все люди с большими звездами хапали, но это скорее были исключения. Если даже знаменитый писатель-орденоносец, к тому же граф Алексей Толстой приказал разобрать замечательный паркетный пол в каком-то польском замке и вывезти паркет к себе на дачу, что уж тут говорить о советских военачальниках, не получивших в детстве аристократического воспитания. Как бы там ни было, комиссионки наполнились разной «ерундой», среди которой знающие люди выуживали жемчужины.
– Артюша, какое время замечательное на дворе стояло: сорок шестой, сорок седьмой… Только поворачиваться успевай. Понатащили из Берлина столько добра, что казалось – конца-краю не будет. Почти как в двадцать четвертом годе, когда скончался вождь всех рабочих и крестьян, царство ему небесное. Тогда тоже много отличных вещиц всплыло, – рассказывал старец Колычев своему любознательному воспитаннику. – Только в нашем деле не это главное.
– А что? – доверчиво спрашивал Артем.
– Главное не товар, а клиент, – нараспев, как неразумному дитяте, внушал Колычев. – Запомни это, Артюша, и следуй сему правилу, как святой заповеди. При желании можно найти все, что угодно. Хоть Леонардо да Винчи или Рафаэля. Главное, было бы кому продать.
– Неужели и Леонардо? – не верил Артем, от изумления округляя глаза.
– А что ты думаешь! Вполне возможно. Прошло же совсем недавно сообщение в прессе: мол, на Урале, в каком-то там Нижнем Тагиле отыскалось полотно Рафаэля, принадлежавшее некогда не то Строгановым, не то Демидовым. Вот тебе и фунт изюму.
– Если бы ко мне попало подобное полотно, – вслух размышлял Артем, – я бы его себе оставил. Любовался бы…
– Вот и глупость! – ответствовал многоопытный старец. – Собирание собственной коллекции – главная беда торговца антиквариатом. А скажи мне: почему?
– Не могу знать. Объясните, пожалуйста, – вопрошал пытливый юноша.
– А потому, Артюша, – вещал мудрый старьевщик, – что, во-первых, отвлекаются определенные материальные средства, хотя сие не главное. А главное, становишься на скользкую дорожку нелепой одержимости, ведущей бог знает куда. Вот прикинь. Раздобыл ты, к примеру, полотно Рафаэля. Повесил в своей коммунальной комнатухе и любуешься на него. День любуешься, два любуешься… Потом твоя тщеславная душонка не выдерживает. И ты желаешь продемонстрировать шедевр. Кому? Ведь не соседу дяде Васе, для которого что Рафаэль, что Налбандян – все едино. Значит, человеку, который немного маракует в живописи, скорее всего, своему «брату» коллекционеру. И вот уже слух о твоем сокровище гуляет по Москве-матушке. А тут и до греха недалеко. Могут явиться товарищи из органов и конфисковать вещь. Повод найдется. Могут, и того хуже, укокошить лихие людишки. Это крайние полюса, до которых дело может и не дойти. Но главное, друг мой, не в этом. Приобрел одного Рафаэля, захочется следующего. И тут начинается самое страшное. Тебя охватывает всепоглощающая страсть. Ты забываешь обо всем, мечешься в поисках сначала вещи, потом денег… И даже если ты нашел и то и другое, тебя тут же охватывают сомнения: а подлинник ли ты приобрел и не одурачили ли тебя, как ты еще совсем недавно дурил других. Ты пропал. Как говорится: продал дьяволу душу. И при этом ты прекрасно понимаешь, что всех Рафаэлей все равно не купишь. Это относится к любому виду собирательства. Поэтому, уж если жить без него не можешь, коллекционируй спичечные этикетки. Тем более что этот вид собирательства весьма моден.